Его убивало, что я знаю что-то, чего не знает он, что впервые в жизни его оставили за бортом. Я думала, мне это доставит больше удовольствия, но, как ни странно, мне стало его жаль.
И вместо того, чтобы по обыкновению злорадствовать, я призналась:
– Конрад уехал из колледжа, а у него экзамены в понедельник, так что мы должны привезти его обратно, пока не поздно.
И это последнее, что я для него сделаю. Отвезу его в колледж. А потом он будет волен идти на все четыре стороны, как и я.
Положив трубку, я услышала шорох шин на подъездной дорожке. Выглянула в окно и увидела незнакомую красную «Хонду». В летнем доме гости появлялись крайне редко.
Я торопливо провела расческой по волосам и, все еще в полотенце, поспешила вниз. На нижней ступеньке я остановилась – Конрад открывал дверь. В дом вошла женщина: миниатюрная, с выбеленными волосами, собранными в неряшливый пучок, в черных брюках и шелковой блузке кораллового цвета. Ногти выкрашены в тон. В руках она держала большую папку и связку ключей.
– О, приветик, – поздоровалась она. Вид у нее был удивленный, словно она, а не Конрад имела полное право находиться в доме.
– Здрасьте, – откликнулся он. – Чем могу помочь?
– Ты, должно быть, Конрад, – предположила она. – Мы говорили по телефону. Я Сэнди Донатти, агент твоего отца по недвижимости.
Конрад не ответил.
Она шутливо погрозила ему пальцем.
– Ты сказал, твой отец передумал продавать дом.
Конрад снова промолчал, тогда женщина огляделась по сторонам и заметила у лестницы меня.
– Я только хотела убедиться, что работа идет и вещи уже пакуют, – нахмурилась она.
– Я отправил грузчиков восвояси, – небрежно бросил Конрад.
– И очень зря, – упрекнула она, сжав губы. Конрад пожал плечами, и она добавила: – Мне сказали, что в доме никого не будет.
– Вас ввели в заблуждение. Весь остаток лета здесь буду я. – Он махнул в мою сторону. – Это Белли.
– Белли? – переспросила она.
– Ага. Моя девушка.
Я аж поперхнулась.
Скрестив руки и опершись спиной о стену, он продолжил:
– А вы с отцом как познакомились?
Сэнди Донатти покраснела.
– Мы встретились, когда он решил выставить дом на продажу, – отрезала она.
– Ну так дело в том, Сэнди, что не ему этот дом продавать. Он, вообще-то, принадлежит моей матери. Об этом вам отец говорил?
– Да.
– Тогда, полагаю, он сообщил и о том, что она умерла.
Сэнди заколебалась. Гнев ее, казалось, испарился при упоминании об умершей матери. Она смутилась и начала потихоньку отступать к двери.
– Да, сообщил. Весьма соболезную твоей утрате.
– Благодарю, Сэнди, – отозвался Конрад. – Я очень ценю эти слова, особенно от вас.
Ее взгляд последний раз пробежался по дому.
– Что ж, я еще раз все обсужу с твоим отцом и вернусь попозже.
– Непременно. Не забудьте передать ему, что дом больше не продается.
Она поджала губы, затем открыла рот, собираясь сказать еще что-то, но передумала. Конрад распахнул дверь, и она ушла.
Я глубоко вздохнула. В голове роились тысячи мыслей. Стыдно признать, но значительное место в них занимало слово «девушка».
– Не говори Джереми про дом, – не глядя на меня, попросил Конрад.
– Почему? – не поняла я. Внутри по-прежнему эхом отдавалось: «девушка».
Он молчал так долго, что я начала вновь подниматься по лестнице, когда он произнес:
– Я ему расскажу. Просто пока не хочу, чтобы он знал. О нашем отце.
Я остановилась.
– В каком смысле? – вырвалось у меня.
– Сама знаешь, в каком.
Конрад посмотрел на меня твердым взглядом.
И я, пожалуй, знала. Конрад хотел оградить брата от отцовской подлости. Но Джереми и так прекрасно понимает, какой у них отец. Он ведь не наивный мальчуган, разбирается, что к чему. И имеет полное право знать, что дом выставлен на продажу.
Конрад, должно быть, прочел эти мысли на моем лице, потому что тон его стал привычно насмешливым и беззаботным:
– Ну что, поможешь мне, Белли? Не проболтаешься своему закадычному дружку? Я в курсе, вы не храните друг от друга секретов, но один-то разок можно сдержаться?
Я злобно на него уставилась, готовая высказать, куда ему отправиться со своим секретом, но он вдруг с такой мольбой в голосе произнес:
– Пожалуйста?
– Ладно. Пока не скажу. Но только пока, – сдалась я.
– Спасибо, – проговорил он и скользнул мимо меня вверх по лестнице. Дверь в его спальню хлопнула, и включился кондиционер.
Я не сдвинулась с места.
Спустя минуту до меня наконец дошло. Конрад сбежал не ради серфинга. Он сбежал не для того, чтобы сбежать. Он приехал спасти дом.
Глава 23
Позже днем Джереми с Конрадом снова взяли доски и отправились на пляж. Я решила, что Конрад хочет рассказать брату о доме, без лишних ушей. А может, Джереми хотел еще раз попытать счастья с разговором о колледже, без лишних ушей. Меня это устраивало. Мне достаточно наблюдать со стороны.
Например, с крыльца. Потуже обернувшись полотенцем, я сидела в шезлонге. Когда выходишь – вся мокрая – из бассейна и мама набрасывает полотенце, как накидку, тебе на плечи – это почему-то так приятно и правильно. Даже если мамы нет рядом, закутаться в полотенце все равно уютно и здорово. Такое мучительно знакомое ощущение, что хочется вновь стать восьмилетней девочкой. В восемь еще ничего не знаешь ни о смерти, ни о разводе, ни о разбитых сердцах. Восемь – это просто. Это хот-доги и арахисовая паста, комариные укусы и занозы, велосипеды и буги-серфинг. Это спутанные волосы, обожженные плечи, книжки Джуди Блум и отбой в девять тридцать.
Так, предаваясь грустным воспоминаниям, я сидела довольно долго. Кто-то жарил барбекю – до меня долетал запах горящих углей. Может, Рубинштейны? Или Толеры? Интересно, они делают бургеры на гриле или готовят стейки? Я проголодалась.
Побрела на кухню, но ничего съестного не нашла. Только пиво Конрада. Когда-то Тейлор сказала, что пиво как хлеб – сплошные углеводы. Что ж, хотя я ненавижу его вкус, если оно утолит голод, можно выпить и пива. Так что я взяла баночку и вышла с ней на улицу. Снова опустилась в шезлонг и отогнула кольцо на банке. Клапан, открывшись, аппетитно щелкнул.
До чего же странно находиться в доме одной! Не плохо, а просто непривычно. Я приезжала сюда всю свою жизнь, но могла по пальцам руки пересчитать, сколько раз я оставалась в доме совершенно одна. Теперь я казалась себе старше. Я, пожалуй, действительно повзрослела, но не помню, чтобы я ощущала себя более взрослой прошлым летом.
