Привыкшая к решительным действиям, Тамара поднялась со стула
и, прицеливаясь стаканчиком с остатками кофе в урну для мусора, стала
одновременно разворачиваться в сторону огромного информационного табло. Да так
и застыла в позе древнеегипетской скульптуры — откуда-то слева вынырнула, успев
развернуться к ней спиной, стройненькая женщина в шляпке, клетчатом костюме, с
синей сумкой и зонтом-тростью в руках… Короче говоря, Лариса Куприянова
собственной мерзкой персоной и именно в том наряде, который был на ней, когда
Тамара провожала ее в отпуск! Она же, черт побери, сама помогала покупать ей
этот костюм — клетка в этом году снова вошла в моду.
Первая реакция на появление нерадивой и лживой сотрудницы
была негативной и очень эмоциональной. Наврала! Наверное, мужика какого-то
встречает. Или провожает. А работу побоку! Любимую начальницу, почти
подругу, — в аэропорт, ирландским профессорам на растерзание…
Когда-то в пионерском лагере длинноногую школьницу Тамару
заставляли выступать в межотрядных и межлагерных спартакиадах, причем в
незрелищных видах типа прыжков в длину и высоту. Особенно преуспела она в
прыжках с места, входивших наряду с метанием гранаты и бегом на 60 метром в
какое-то сомнительное «пионерское троеборье».
То, что произошло дальше, составило бы гордость и славу
Тамариной пионерской юности: с места в два могучих прыжка она преодолела
расстояние примерно в полтора десятка метров. Остатки кофе при этом странным
образом не выплеснулись на головы убывающим и прибывающим пассажирам.
Очутившись непосредственно за спиной Ларисы, Тамара подошла к ней вплотную и
задушевным голосом произнесла:
— Отдыхаешь, сволочь?
Шляпка даже не шелохнулась. Тамара, с трудом сдержав желание
вылить на нее остатки кофе, почти пропела в брюнетский затылок:
— Лара, мать твою, повернись лицом, когда с тобой
разговаривают…
Одновременно Тамарино колено уверенно отметилось в клетчатом
тылу.
Женщина развернулась так стремительно, что Тамара отпрыгнула
назад и даже несколько в сторону. На нее в упор смотрели холодные и злые глаза
незнакомой ей молодой брюнетки. Незнакомка не казалась испуганной, напротив, в
ней читалась решимость наказать обидчицу/ А судя по ее спортивной фигуре, решимость
эта могла быть основана на вполне профессиональных навыках.
Конфликт необходимо было гасить немедленно, и Тамара
принялась за дело: произнесла все полагающиеся в таких случаях слова, пустила
для убедительности слезу, в общем, через несколько минут неприятный инцидент
был исчерпан, женщины, как боксеры после тяжелого раунда, разошлись по своим
углам.
Тамара прямиком отправилась к машине, справедливо полагая,
что профессор если и прилетел, то уж точно сидит и дремлет в машине под Колиным
неусыпным контролем. «Надо же, но ведь так похожи сзади. Правда, Ларка не такая
спортивная и жесткая, но все равно… А шмотки? Ну ведь один в один… Вот она —
мода!» Она даже не была уверена, чему больше рада — тому, что удалось избежать
открытого столкновения, или тому, что Лариске все-таки можно верить. И только
одно во всем этом ужасе было позитивно — она лишний раз убедилась: рядом с
самолетами ей точно делать нечего, одни неприятности.
* * *
…А в те же минуты в здании аэровокзала брюнетка в клетчатом
костюме, с синей сумкой и зонтом-тростью как-то очень быстро скрылась в дамском
туалете и, закрывшись в кабинке, стала сосредоточенно обдумывать ситуацию. То,
что ее с кем-то перепутали и абсолютно по-хамски пытались выяснить отношения,
она восприняла не более как досадную помеху, если хотите — курьезное
происшествие, которое не влекло для нее ровно никаких последствий.
Но вот то, что вывалила ей в виде оправданий эта лихая баба,
насторожило всерьез. Ее не просто перепугали, ее перепутали с женщиной, одетой
точь-в-точь как она, до единой детали. А если такая женщина тут уже появлялась,
то неизвестно, какие еще сюрпризы могут возникнуть. Да и вообще — случайность
ли все произошедшее здесь, или это началась какая-то новая игра с неизвестными
участниками и неустановленными правилами?
…Брюнетка в клетчатом думала не более двух минут. Еще трех
ей хватило, чтобы выйти из здания и обнаружить свою давешнюю обидчицу, благо та
стояла неподвижно у новенького «Сааба», открыв рот и, видимо, о чем-то
размышляя.
Глава 3
Восемь лет назад, когда выпускница московской школы № 1274 с
углубленным изучением английского и испанского языков Лариса Миронова вяло
пыталась решить для себя традиционный вопрос «куда пойти учиться?», ее судьба,
совершив стремительный марш-бросок, привела юное дарование в закрытое для
простых смертных учебное заведение, где готовят специалистов для выполнения
спецопераций в условиях мегаполиса и прилегающих к нему жилых и парковых зон.
Судьбе помог дядя, папин родной брат, про которого
родственники шептались, что он — какая-то крупная шишка то ли в ГРУ, то ли на
Лубянке. Форму дядя никогда не носил, и, в каком он пребывает звании, никто не
знал, но некоторые косвенные признаки — представительская черная машина с
номерами, вызывающими уважительно-подобострастную реакцию гаишников, всякие
секретари-адъютанты, длительные, по несколько месяцев, командировки за рубеж —
явно указывали на фундаментальность и масштабность его положения в мире
таинственных «силовых структур».
Заехав проведать родственников аккурат в самый судьбоносный
для Ларисы период, он снисходительно выслушал их интеллигентские сопли-вопли на
тему будущего единственной и горячо любимой дочери. Но ставшие уже привычными
ее уху названия возможных профессий: дизайнер, политолог, эколог — в
присутствии дядюшки звучали как-то жалко и неубедительно. Решительно прервав
брата и невестку и ткнув пальцем в сторону племянницы, он бросил:
— Выкладывай!
Ларисин томный монолог на тему «Кабы я была царицей…» дяде
не понравился еще больше. Хмурясь, быстро попрощался и обещал подумать и
похлопотать, как он выразился, «в одном интересном месте». Дальше все произошло
столь стремительно, что Лариса и пикнуть не успела. В «интересном месте» она в
течение двух дней прошла тестирование, чем-то похожее на пресловутый единый
госэкзамен, собеседование с психологом и написала сочинение на тему «Моя полная
биография и генеалогическое древо до пятого колена», причем на русском и
английском языках. Затем с ней часа два болтали по-английски два веселых
мужичка лет сорока, пытаясь понять глубину ее познаний. Глубина оказалась
порядочной, о чем они ей и сообщили.
В заключение состоялся медосмотр — такой подробный, словно
она поступала в отряд космонавтов. Здесь с каким-то странным удовлетворением
встретили весть о том, что она с пяти лет занималась фигурным катанием, затем,
поняв, что ей не стать даже Еленой Водорезовой, и, видимо, в знак протеста,
подалась в экзотику: увлеклась сначала агрессивным карате, а потом
переключилась на более миролюбивое и элегантное айки-до.
Оставалась лишь одна неясность — за каким фигом она все это
делает и на какую именно профессиональную стезю ее твердой рукой направляет
любящий родственник. В «интересном месте» ей туманно намекали на что-то
совершенно фантастическое и обещали подробности при собеседовании с высшим руководством.
«Деканом или ректором?» — пыталась уточнить дотошная Лариса. «Типа
того», — отвечали ей и как-то странно переглядывались.
