— Именно потому, что их некому было взять, кроме тебя, я тебя и вычислил, — мрачно сказал Галицкий. — Ты натравила на Гарика полицию, но он успел позвонить мне и сказать, что его арестовали, ты исчезла в неизвестном направлении, а из сейфа пропали деньги. Как ты совершенно правильно заметила, я же умный, поэтому сумел сложить два и два.
По Москве плыл запах цветущих яблонь. Ганне казалось, что этот аромат теперь будет всегда-всегда ассоциироваться для нее со счастьем. Они с Галицким бросили машину и шли по улице пешком, взявшись за руки. Ей казалось, что она может идти так целую вечность. Идти, молчать, вдыхать запах яблоневого цвета и думать, что все лето еще впереди. Да что там лето, вся жизнь впереди. И не важно, что ей скоро тридцать шесть, а ему уже сорок восемь. Подумаешь, и в этом возрасте жизнь запросто может только начаться.
— Ты знаешь, у меня такое чувство, что я заново родился на свет, — сказал вдруг Галицкий, и Ганна даже не удивилась очередному совпадению их мыслей. — Как будто все, что было раньше, за последние две недели обнулилось. Все поменялось коренным образом, абсолютно все. Я развелся с женой, которая казалась мне вполне сносной для комфортного сосуществования. Я понял, что это самое существование, которое раньше было нормой, меня вовсе не устраивает, и мне нужен вихрь эмоций, мне нужна любовь, шекспировские страсти, мне чертовски необходимо, чтобы сердце замирало от нежности. А я и не знал, что для меня это возможно. Я вдруг нашел тебя. Десять лет назад потерял, а сейчас нашел и больше уже никогда не отпущу. У меня классный сын, который теперь всегда будет рядом. Мой друг, с которым я прошагал рядом четверть века, оказался трусом и подлецом. А его жена, которую я считал распустехой и мямлей, трансформировалась в жестокую хладнокровную убийцу. Все перевернулось с ног на голову, а я этому рад. С ума сойти.
— Просто есть ситуации, в которых очень выпукло проявляется, что важно, что второстепенно, — тихо ответила Ганна. — И правду уже не спрячешь, и обманывать себя, что ты живешь хорошо, нормально, не хуже других, уже не получится. Правда рано или поздно всегда побеждает. Просто Ольга Горенко не учла этого в своих расчетах. И Гарик не учел тоже. Они ошиблись.
Галицкий вдруг остановился, закинул голову, посмотрев на голубое-голубое небо, весеннее, предпраздничное, выходное от всех неприятностей небо, зажмурился, потянулся всем своим сильным, гибким, как у снежного барса, телом и сказал:
— К чертям их всех, Мазалька. Пойдем домой! Мы слишком давно не виделись.
Эпилог
На пересечении судеб
Частный сыщик смотрел укоризненно. Такой нелюбопытный клиент ему попадался впервые. Дал задание, а сам сначала укатил в Витебск, потом в областной центр в двухстах километрах от Москвы, и знать о себе не дает, и о результатах работы не спрашивает.
Убийство писателя, понятное дело, раскрыли. Так и ведь без убийства есть, о чем рассказать. Распутать след золотого портсигара мастерской Фаберже — это не базарную кражу раскрыть. Это ж сколько в архивах сидеть пришлось, да со сколькими людьми встретиться. Хорошо хоть сегодня заказчик наконец-то назначил встречу, на которой можно будет закончить с этим запутанным делом.
Сыщик припарковал машину у старинного дома в самом центре Москвы, сверился с адресом, записанным на бумажке. Да уж, в нехилом месте живет эта Эсфирь Григорьевна Галицкая, в квартиру которой он приглашен для доклада. Белая кость, что тут скажешь.
Он усмехнулся и быстро протер ботинки вытащенным из кармана бумажным носовым платочком. В такой дом да такой подъезд негоже заходить в грязной обуви. Решетчатый старопрежний лифт поднял его на пятый этаж. Открылась дубовая дверь, оснащенная бронзовым звонком, и на пороге появилась подтянутая дама с высоко уложенной седой прической и унизанными перстнями худыми длинными пальцами.
— Добрый вечер, мы ждем вас, — сказала она, приглашая зайти, и сыщик вдруг подумал о том, что атмосфера этого дома очень подходит и к портсигару Фаберже, и к той истории, которую он собирался рассказать.
В квартире, кроме пожилой дамы, той самой Эсфири Григорьевны, оказалась вторая дама, чуть помоложе, заказчик и мальчик лет десяти с горящими любопытными глазенками.
— Вы расскажете про прадедушкин портсигар, да? — живо спросил он, едва сыщик успел войти в комнату. — Жалко. Я собирался сам расследование провести, ну, может быть, когда вырасту. Я и бабушке обещал. Но вы раньше успели.
— Вовка, подожди, не шуми. — Молодая женщина попыталась остановить сына, но примолкла под строгим взглядом Эсфири Григорьевны. Так умели смотреть только свекрови. Галицкий засмеялся и обнял своих любимых женщин за плечи.
— Так, все рассаживаемся и слушаем рассказ нашего гостя. А ты, Вовка, не волнуйся, мы с бабушкой обязательно найдем для тебя еще какую-нибудь семейную тайну, которую ты сможешь разгадать. В нашей семье тайн навалом.
— Ну что ты клевещешь, Илюша, — пожилая дама улыбнулась, и стало видно, что она совсем не строгая и очень любит свою семью, и сына, и внука, и даже невестку. — Мы вас слушаем, Сергей Леонидович.
Дама оказалась воспитанной настолько, что заранее выяснила его имя-отчество. Эта семья детективу определенно нравилась. Особенные были люди, настоящие. Сейчас таких нечасто встретишь. Он расположился на удобном диване, благосклонно принял предложенную чашку чая, положил на блюдце кусок воздушной шарлотки и начал рассказывать.
Золотой портсигар с инвентарным номером 24516 был вручен императором Николаем Вторым в качестве знака особого расположения молодому офицеру, графу Арбеневу в 1914 году. Спустя четыре года граф, истово и горячо воевавший с красными, оказался в армии Колчака, а затем, как большинство белоэмигрантов, осел в Харбине. Все эти годы он, как зеницу ока, хранил портсигар, подаренный государем, не продавая его в самые трудные времена и никому не показывая, дабы не возбуждать зависть.
В тридцатом году после оккупации Маньчжурии и создания Маньчжоу-го, граф Арбенев погиб при столкновении с полицией при невыясненных обстоятельствах. Трепетно хранимый им портсигар пропал.
— Семья моего отца никогда не была в Маньчжурии, — Эсфирь Григорьевна слушала рассказ внимательно, но ничего не понимала.
— Подождите, — сыщик слегка поклонился. — Минуточку терпения, позвольте, я продолжу свой рассказ.
След портсигара снова отыскался лишь в 1945 году. Во время Советско-японской войны в августе 1945 года отряд двух самураев напал на редакцию военной газеты. В этот момент там находился литсотрудник по имени Александр Друбич, готовивший к печати очередной материал с передовой линии фронта. Не растерявшись, он убил двух японцев. Остальных обратило в бегство быстро прибывшее подкрепление.
— Так это же был мой дед, — не выдержав, закричала Ганна. — За этот подвиг ему в сентябре 1945 года была присуждена медаль «За отвагу». Дед никогда про это не рассказывал, мы случайно узнали, когда его и в живых-то не было. Есть такой сайт «Подвиг народа», на котором можно найти информацию о своих родственникам, мы с папой залезли и нашли именно эту историю.
