Книга В руках врага, страница 121. Автор книги Дэвид Марк Вебер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «В руках врага»

Cтраница 121

А ведь поначалу задачка не казалось сложной. Запрет на применение пыток и наркотиков ничуть не смущал лейтенанта, ибо лучшим оружием против гордости (а к гордецам, привыкшим взирать на простых смертных свысока, он испытывал лютую ненависть) Тиммонс считал унижение. Чем выше человек летает, тем больнее ему падать. Опыт работы с Законодателями и другими высокопоставленными арестантами, как штатскими, так и военными, убедил его в незыблемости этого принципа, и он ничуть не сомневался в том, что Харрингтон поведет себя точно так же, как все остальные.

Но с ней вышло иначе, и ему никак не удавалось понять причину неудачи. Другие пленные тоже пытались отстраниться от действительности, замкнувшись во внутреннем мире, но Тиммонс знал немало способов вернуть их к суровой реальности, и до сих пор способы эти всегда себя оправдывали. Однако Харрингтон вела себя по-другому. Она не пыталась устоять под ударами, но, проявляя потрясающую гибкость, лишала их вложенной силы, каким-то непонятным образом превращая свою пассивность в самый мощный отпор, какой только можно было себе представить. Лейтенант убеждал себя, что, будь у него побольше времени, он сумел бы сокрушить и такую форму защиты, но в глубине души понимал: это не более чем самообман.

На протяжении целого стандартного месяца пленница находилась в полной его власти, и за это время Тиммонс использовал все доступные ему средства воздействия. Все было тщетно, и он понял, что успеха не достигнет. Давешнее происшествие с Бергреном лишь подтвердило этот вывод. Конечно, применение радикальных средств позволило бы существенно изменить ситуацию, но они, увы, находились под запретом.

Больше всего на свете ему хотелось явиться к ней в камеру с нейрохлыстом и посмотреть, как ей понравится прямая стимуляция болевых узлов в течение часа, а то и двух. Существовали и иные способы, более грубые, но, возможно именно в силу своей топорности, более действенные – Тиммонс многому научился у бывших сотрудников МВБ. Однако в силу недвусмысленного приказа Рэнсом сохранить пленницу целой и невредимой ему оставалось лишь предаваться мечтам. Хуже того, он не на шутку побаивался, что гражданка член Комитета найдет состояние пленницы слишком плачевным. Правила предписывали дезактивацию имплантантов Харрингтон, однако Тиммонс не ожидал, что процедура окажет такое воздействие на ее внешность. Как не ожидал и того, что техник по своему невежеству просто пережжет схему, исключив возможность восстановления рабочего состояния протезов перед съемкой. И у него имелись все основания предполагать, что Корделия Рэнсом не обрадуется, увидев свою пленницу исхудавшей, изможденной да еще и с наполовину парализованной, словно у жертвы инсульта в докосмическую эпоху, физиономией. Но ведь он, черт побери, в этом не виноват! Кормили эту Харрингтон регулярно, согласно норме…

Корабль содрогнулся. Не так уж сильно, однако лейтенант застыл. Линейный крейсер имел массу приближавшуюся к миллиону тонн, и чтобы качнуть палубу, требовалась чудовищная энергия. Тиммонс обернулся к пульту… и в этот миг корабль содрогнулся снова.

Второй толчок оказался сильнее первого. Лейтенант рванулся к консоли, едва не сбив с ног оказавшегося на пути гражданина рядового Хамана. Одновременно с третьим толчком он нажал клавишу запроса, но дисплей не отреагировал.

Нахмурившись, Тиммонс нажал резервную клавишу – снова безрезультатно. Тем временем последовал очередной толчок, и лейтенант почувствовал, как на него (равно, как и на его подчиненных) накатывает волна паники.

На борту космического корабля люди всецело полагаются на технику, и ничто не пугает их так, как ее отказ – тем более отказ необъяснимый. В этом отношении Тиммонс ничем не отличался от остальных, однако имел перед ними серьезное преимущество: как начальник службы безопасности тюремного трюма он располагал индивидуальным портативным коммуникатором, предназначенным для использования в экстренных ситуациях. Внешне не отличавшийся от всех прочих, этот прибор не был подключен к общекорабельной сети и позволял лейтенанту напрямую связаться с командным пунктом начальника внутренней стражи «Цепеша» гражданина полковника Ливермора.

– Да? – прозвучало единственное слово.

Откликнувшийся не представился, в голосе его звучала тревога, однако уже сам факт ответа несколько успокоил лейтенанта.

– Лейтенант Тиммонс, тюремный трюм, – четко представился он, черпая уверенность в неукоснительном соблюдении Устава. – У нас здесь связь отключилась. В чем дело?

– Откуда мне, черт возьми, знать? – рявкнул в ответ незнакомец. – Весь этот долбаный корабль разваливается на части, и…

Что «и», Тиммонс так и не узнал, ибо в этот момент двери лифта плавно раздвинулись. Лейтенант вскинул голову, удивившись тому, что кабина прибыла без звукового оповещения. Его удивление стало еще сильнее, когда он увидел темное чрево шахты и понял, что сигнал не прозвучал потому, что никакой кабины за дверями не было…

И тут закашлял первый дробовик.

Большой коридор, начинавшийся у лифтовой площадки, перед входом в трюм делал поворот направо. Лафолле не знал, являлось ли искривление коридора одной из дополнительных мер безопасности, однако впечатление складывалось именно такое.

Так или иначе, он и Кэндлесс были готовы к стычке… чего не скажешь о полудюжине выстроившихся на площадке людей в черно-красных мундирах. На плече у каждого висел дробовик, на бедре импульсный пистолет, но смотрели они, почти все, не в сторону лифтов, а на своего офицера, находившегося у пульта связи, как раз у поворота. Когда двери шахты раздвинулись, кто-то закричал, кто-то схватился за пистолет, но было слишком поздно. У Эндрю Лафолле и Джеймса Кэндлесса имелись долги: один перед землевладельцем и другой, совсем иного рода, перед ее врагами. Когда они открыли огонь, глаза их были безжалостны.

Дробовики были спроектированы специально для ведения боевых действий на борту корабля и представляли своего рода современную реализацию идеи старинного гладкоствольного порохового оружия. Выбрасываемые гравитационным приводом из их стволов дисковые поражающие элементы, обладая меньшей скоростью и энергией, чем дротики армейских импульсных ружей, не представляли угрозы для переборок или элементов оборудования, однако были смертельно опасны для любого не защищенного броней живого существа. С помощью регулятора на рукоятке можно было расширить конус разлета до метра в диаметре всего в пяти метрах от ствола или сузить до пятнадцати сантиметров на дистанции в пятьдесят метров. При этом безопасные для техники, легкие, но острые, как бритвы, диски безжалостно кромсали живую плоть.

Лафолле и Кэндлесс отрегулировали свое оружие на максимальный разброс и установили автоматический режим. Дробовик не обладает скорострельностью армейского импульсного ружья, однако этот недостаток с лихвой искупается широкой зоной поражения. Ритмично кашляя, оружие рой за роем выбрасывало сеющие смерть диски, рвавшие охранников в кровавые ошметки.

– Нападение! Нас атакуют! – заорал Тиммонс в коммуникатор, упав на пол и укрывшись за стойкой.

Смертоносный град молотил по консоли, и он, не поднимая головы, по-пластунски пополз за угол. На повороте один-единственный, случайно залетевший в щель между консолью и переборкой диск ударил ему в бедро. Пусть его энергия не могла сравниться с дротиком пульсера, но все же скорость его составляла триста метров в секунду: такие же последствия имело бы попадание его ноги под циркулярную пилу. Уронив коммуникатор, лейтенант обеими руками схватился за страшную, кровоточащую рану. Сквозь туманящую сознание пелену жуткой боли он слышал доносившиеся из отлетевшего в сторону коммуникатора крики. О том, чтобы отозваться, не могло быть и речи. Большинство его подчиненных, находившихся у площадки лифтов, уже погибли, но караул у входа в тюремный трюм не попал в зону огня, ибо люк находился за изгибом коридора.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация