Джибни лукавил и еще в одном случае. Даже воробьи всего мира знали, что и в Берлинском, и Карибском кризисах американские военные ставили перед президентом США вопрос о превентивном ядерном ударе. А маршал Соколовский в своей статье ставил вопрос лишь об обсуждении возможности перерастания локальных конфликтов в военные с использованием одной из сторон (!) ядерного оружия в качестве возмездия.
«Информационный шум» через Пеньковского по поводу упреждающего ядерного удара содержался и в спецвыпуске «Военная мысль» и других закрытых изданиях, подготовленных специально под контролем ГРУ-КГБ.
Джибни и стоящим за ним СИС и ЦРУ следовало бы задуматься над своими словами, сказанными в «Записках»: «Приняв решение работать на иностранную разведку, он (Пеньковский) отнюдь не преследовал цель расшатать существующий в его стране режим». Тогда зачем предательство? Ослаблении армии?! Желание использовать мини-ядерные заряды в Москве?
И последнее — опять Джибни: «Это очень не похоже на то, что писал Пеньковский». Имеется в виду дискуссия на страницах журналов об армии и упреждающих ударах. Еще бы! На Пеньковского работали аналитики ГШ, ГРУ, КГБ. А потом его назовут «шпионом, который спас мир». Только понятие «шпион» обратное — «разведчик».
Вспоминая, сколько проблем было в моей работе по подготовке к операции «Турнир», мне понятен тот факт, что больше всего советских организаторов «дела» беспокоили вопросы безопасности. У разработчиков «дела» в КГБ-ГРУ «болела голова» о том, как воспринимают действия Пеньковского западные спецслужбы, особенно по процессу добывания информации и передачи ее на Запад.
Листая западные подробные анализы «дела Пеньковского», я поражался явному нежеланию «коллег» агента замечать, сколь небезопасна была его работа при добывании устной и тем более документальной информации. Они «стыдливо» соглашались с версиями Пеньковского при получении сведений и не пытались проникнуть в обстоятельства конкретных его действий по получению их.
Конечно, каждый раз легенда его доступа к конкретным материалам тщательно отрабатывалась, но ни разу его «коллеги по разведывательной упряжке» не спросили его: как удается получать сведения и тем более фотографировать документы. Обычно, как пишут западные исследователи, все ограничивалось фразой: «Будьте осторожны», «берегите себя», «вы — профессионал и хорошо знаете, как это нужно делать…»
Но был момент, как мне представляется, в его работе с Западом, когда «коллеги» Пеньковского могли заподозрить: не подстава ли он? Это могло случиться потому, что в наших высших сферах, возможно, сам Хрущев, посчитали: превентивный ядерный удар американцы могут нанести и не с помощью ракет. В то время в американских военных кругах витала идея генералов-ястребов произвести удар по Советам портативными ядерными зарядами килотонны на две каждый.
И тогда консультанты из КГБ-ГРУ для получения от западных «коллег» Пеньковского сведений, хотя бы косвенных, о таких зарядах, стали настаивать, чтобы он предложил себя в исполнители. Намечено было: под легендой подбросить западным спецслужбам в лице Пеньковского (ценный агент Алекс) «канал» якобы для взрыва зарядов в центре Москвы.
С оперативной точки зрения работа по этому нашему заданию — это затея на грани возможного разоблачения внедренной подставы. Но информация, в которой нуждалась советская сторона, носила характер стратегического значения. И от Пеньковского потребовали получить однозначные ответы на вопросы: есть у США такие заряды или нет? согласны американцы использовать его «канал» для целей взрывов зарядов или нет?
Появилось письмо Пеньковского в адрес спецслужбы США, которое начиналось словами: «Как стратег, выпускник двух академий…» и заканчивалось: «…взорву в Москве все, что смогу…» Затем шесть раз Пеньковский под разными предлогами поднимал перед «коллегами» этот вопрос (и каждый раз рискуя быть разоблаченным!), предлагая себя в исполнители. И только анализ всех шести случаев, вплоть до переглядывания между собой западных разведчиков во время беседы «на тему», позволил обобщить их ответы и прийти советской стороне к выводу: возможно, портативные ядерные заряды у США имеются, но они не стремятся обсуждать реализацию использования их таким путем. Для нас это был все же важный результат. А риск расшифровки разведчика… Как без него?
Если подвести итог «по обеспечению безопасности» работы своего агента Алекса в информационном плане, то складывается впечатление и напрашивается вывод: «коллеги» панически боялись получить сведения о подозрениях русской контрразведки в отношении их ценного агента. Особенно в момент добывания информации. Их беспокоила вероятность потери нужного источника, но… Желание сохранить свой престиж, работая с Пеньковским, и боязнь его потерять как раз учитывались советской стороной в проведении акции по подставе и использованию канала для дезинформации Запада.
Подозрения у СИС и ЦРУ в отношении Пеньковского были. И это естественно — возможность получить в его лице подставу предрекал еще перебежчик из КГБ Голицын, и на его мнение опирался шеф американской контрразведки в ЦРУ Энглтон, а еще английский контрразведчик Питер Райт с его подозрениями… Но англичан и американцев устраивало: что передает агент, как себя агент ведет, мотивы работы агента на спецслужбы. И даже «мертвый лев» их устраивал — это была бы потеря ценного агента.
О парижском периоде встреч с Пеньковским Джибни говорит: «Информация, которую Пеньковский успел передать на Запад, оказалась настолько важной, что они всерьез опасались за его безопасность». Именно там «коллеги» предложили ему остаться за рубежом, но это выглядело как дань уважения к его работе на них, но отнюдь не их желание видеть Пеньковского на Западе.
После парижских встреч консультанты из КГБ и ГРУ сделали предположение, что западные опекуны могли бы рассчитывать на провал Пеньковского как «успешное» завершение операции по проникновению в нужный им советский объект — Минобороны с его ГРУ. Провал мог выглядеть их победой в войне с советской госбезопасностью. Вот тогда, видимо, советской стороной было принято решение по началу оформления выездов Пеньковского в несколько стран, включая США (нормальная практика для тех, кто работает в ГК КНИР), хотя реально никаких визитов за рубеж в этой ситуации не могло быть. Цель — перевод всех операций по связи с ним на Москву. Нужно это было для того, чтобы максимально задокументировать факт работы ЦРУ и СИС в СССР.
Поэтому Пеньковский уверял «коллег» в своем послании, что он «солдат на передовой», их «уши и глаза» и имеет большие возможности.
Итак, сделана попытка рассмотреть «дело Пеньковского» по организации его мнимого сотрудничества с западными спецслужбами с точки зрения «творческой кухни КГБ-ГРУ». На примерах его информационной работы, способах добывания материалов, организации с ним связи за рубежом и в Союзе показано, как имитировалась его подконтрольная активность против СИС и ЦРУ.
Проведен анализ некоторых фактов в отношениях Пеньковского с его «коллегами». В качестве инструмента была использована «логика шахматного игрока» — разведчика, самого побывавшего в роли «московского агента» западной спецслужбы под личиной предателя Родины. Я попытался стать на позицию советской госбезопасности и военной разведки при сравнении схожих ситуаций в «деле Пеньковского» и работе госбезопасности в операции «Турнир» (или операции «Золотая жила» с канадской стороны).
