Благотворительница
В России издавна была развита частная и церковная благотворительность. Особенно щедрыми жертвователями были купцы. В 1904 году фон Штейн становится членом правления Санкт-Петербургского благотворительного тюремного комитета и Санкт-Петербургского совета детских приютов.
Она объезжает дорогие магазины Невского проспекта и просит дать ей товары для благотворительных аукционов в пользу детей и заключенных. Называет дату предстоящего события, адрес зала, уверяет, что аукцион пройдет в присутствии высочайших особ. И купцы боятся ей отказать.
К этому времени Штейн переехала в роскошную квартиру на Сергиевской улице, в дом № 23. Она разъезжала по столице в блестящем экипаже с кавказцем-лакеем. В Петербурге не было ни одного крупного магазина, где ей не открыли бы солидный кредит. Штейн приезжала, выбирала вещи, отдавала распоряжение доставить их на дом со счетами. Покупки доставлялись на квартиру, а со счетами она предлагала прийти завтра. Не было причин сомневаться в этой роскошной даме, однако «завтра» тянулось годы…
11 апреля 1905 года в магазин братьев Елисеевых Штейн обратилась по телефону. У нее «по комитету» собирается много членов, нужны хорошие закуски и вина. Она просила выдать заборную книжку. В тот же день в магазин явился служащий Штейн и предъявил на официальном бланке директора правления, состоящего под Высочайшим покровительством санкт-петербургского дамского благотворительного тюремного комитета, следующее заявление: «Прошу выдать управляющему книжку на забор из вашего магазина на Невском. Жена статского советника О. Г. фон Штейн». Книжку выдали, и только за две недели по ней было забрано вин и закусок на 668 рублей 65 копеек.
15 октября Штейн приобрела 4 ковра из магазина А. Саркисбекянца на Вознесенском проспекте, а в уплату дала ордер в 1 тысячу рублей на свою, в действительности несуществующую контору. Следующим был магазин мехов фирмы «Ф. Л. Мертенс» в доме № 21 по Невскому проспекту. Роскошные горностаевые боа из магазина мошенница вскоре заложила в ломбард.
Самой популярной у купечества газетой был ежедневный «Петербургский листок». Его репортеры освещали все, даже совсем незначительные события столичной жизни.
К своему удивлению, ни Елисеевы, ни Саркисбекянц, ни Мертенс не обнаружили никаких сведений об аукционе в пользу Совета детских приютов.
Еще одно начинание Ольги Штейн – лазарет для раненых воинов на Царицынской улице (на квартире Ольги Григорьевны). Шла русско-японская война, и многие светские дамы отдавали часть своих особняков под больницы.
Хитрость заключалась в том, что в квартире на Царицынской никакого лазарета не было. Зато на помощь изувеченным солдатам охотно давали деньги. Собственно, эта затея и погубила Ольгу Григорьевну.
Вначале все шло, как обычно. Артельщиком в лазарете стал крестьянин Марк Монахов; ему было обещано 500 рублей в месяц при готовой квартире. Сумма баснословная, на месте Монахова следовало бы задуматься. Но он отдал Ольге Григорьевне 600 рублей залога и пополнил ряды несчастных потерпевших.
В январе 1905 года Штейн пригласила заведовать хозяйством лазарета еще одного человека, отставного фельдфебеля Григория Десятова, человека заслуженного и немолодого.
Десятов служил вахтером в престижнейшем Училище правоведения. Ольга Григорьевна не приняла этот факт во внимание. Училище было перворазрядным закрытым учебным заведением, вроде Лицея. В него принимались юноши из потомственных дворян. В городе воспитанники училища получили прозвище «чижиков-пыжиков» (они носили желто-зеленый мундир и треугольную шляпу, зимой – пыжиковую шапку). Училище готовило чиновников, прежде всего для министерства юстиции. Правоведы держались вместе, были дружной семьей. К 1905 году они имели огромное влияние при дворе, в столице и в России.
Предложила генеральша Десятову жалование 100 рублей в месяц и обещала устроить его единственную дочь сестрой милосердия в одну из петербургских больниц. Ну и, естественно, взяла залог. Это были все сбережения отставного фельдфебеля – 3 тысячи рублей. Дальнейшее понятно: старик обивал пороги Штейн, ничего не получил, заболел, слег и умер 16 марта 1905 года, оставив семью без всяких средств существования.
Падение
Всему городу было известно: Штейн покровительствует всемогущий Константин Победоносцев, ссориться с ним себе дороже. В суд никто из коммерсантов не подавал. Но в 1905-м Константин Победоносцев был отправлен в отставку и вскоре умер.
Еще один покровитель Ольги Григорьевны, Николай фон Клейгельс – петербургский градоначальник. С ним, по общему мнению, Ольга Григорьевна находилась в связи.
Как писал о Клейгельсе Сергей Витте, «Клейгельс полюбился государю, вероятно, за свою наружность бравого кавалериста. Николай Васильевич был весьма ограниченным и малокультурным человеком, и более знал природу жеребцов, нежели природу людей. От него выходят бумаги только с двумя резолюциями: “к исполнению” и “поступить по закону”».
Зато в деньгах он разбирался прекрасно и через подставные фирмы снабжал город сеном, овсом и дровами из своих имений; дрова для отопления полицейских зданий также доставлялись из его имений. Герой другого нашего очерка, генерал Сухомлинов, сам не дурак по части взяток, писал о Клейгельсе: «При утверждении постройки Троицкого моста за фирмой Батиньоль много миллионов пришлось на его долю. Крупная, импозантная фигура Клейгельса не соответствовала его внутренним качествам – мелкого, тщеславного человека».
Но в 1904 году Клейгельса перевели в Киев генерал-губернатором, и там он допустил такую позорную нераспорядительность, что вскоре вынужден был выйти в отставку. Защитить свою подругу Ольгу Григорьевну он больше не мог.
Российские люди и сейчас, и в те времена в суд идти боялись. Без адвоката там не разберешься, а на адвоката нужны деньги. Это не каждый мог себе позволить. Да к тому же они видели: на стороне Штейн власти, полиция. И Ольга, конечно, построила все свои дела на том, что люди не пойдут с ней судиться. А они взяли, да пошли…
Толчком стала, как уже говорилось, смерть вахтера Училища правоведения Григория Десятова. На его похоронах правоведы, помнившие Григория Ивановича с детства, собрали деньги для того, чтобы восполнить траурные расходы и помочь семье. Но, в конце концов, они были юристы, прекрасно понимали, почему Штейн так долго оставалась неуязвимой, и им было известно: сейчас, в конце 1905 года, ее бывшие покровители не помогут.
Немедленно возбудили уголовное дело. Начали вызывать свидетелей и потерпевших. Поступили десятки исков от обманутых Штейн простаков. И перед прокуратурой постепенно нарисовался колоссальный объем ее афер. Ольга Григорьевна считала, что ей ничто не угрожает. Да ей было и не до суда. Впервые в жизни у 36-летней авантюристки появилось сильное любовное чувство – капитан-лейтенант Шульц, офицер гвардейского экипажа, пылко влюбился в нее. Штейн не расставалась со своим любовником, он готов был выйти в отставку, чтобы на ней жениться.
