Смятин, хрипя, глотнул водки. Ни один человек не встретился на пути. Безлюдный мёртвый город. Только машины попадались ему, когда он бежал вдоль дороги. Но и в них Смятин не видел людей. Машины, казалось, двигались сами по себе.
Наглотавшись морозного воздуха, Смятин не мог двигаться дальше. Но и лежать, сидеть – не перемещаться – он не мог, боялся. Он помнил, как чёрная тень металась за ним по квартире. Теперь она казалась реальнее, чем что-либо. Смятин поднялся и, припадая на левую ногу, заковылял вдоль домов. Чуть в стороне располагались торговые ряды, рынок. Днём там толпились люди, но сейчас, в три пятнадцать ночи, палатки и павильоны, туннели и переходы пустовали. Смятин побрёл через парк к проспекту Бажана.
Здесь наконец ему встретились люди. Трое пацанов спорили о чём-то, переминаясь с ноги на ногу. Смятин опасливо прошёл мимо. Освещённый проспект не казался таким жутким, как пустынные улицы раньше. Морок рассеялся. Смятин теперь чувствовал, что он в городе, рядом с людьми.
Но страх не уходил – наваливался, как только ослабевал поток машин. Тень находилась рядом. Она появлялась там, где возникали пустоты. А впереди, за проспектом, переходившим в мост, чёрной массой, закованной в ледяной панцирь, стыл Днепр. Смятин боялся этой большой воды. Он хотел туда, где много людей, где можно укрыться на ночь, а утром ехать обратно в Севастополь. Хотел бежать из Киева и никогда не возвращаться в квартиру-разочарование. Он должен был увидеть детей, потому что они сильнее, чем кто-либо, чем что-либо, связывали его с реальностью.
Смятин вызвал такси. Пересчитал деньги, роняя на снег купюры. Скурил последнюю сигарету. Такси подъехало – чёрный длинный автомобиль, похожий на катафалк. Садиться в него было страшно. Смятин опасливо заглянул внутрь. Водитель был старый седой человек в старомодной меховой шапке. Он молчал. На щеке его краснел шрам. Смятин оглянулся, сел. Захлопнул дверцу. Чёрный автомобиль тронулся. Выехали на Южный мост, подсвеченный зелёными огнями. В ночи они светили мертвенно-бледно. Смятин вспомнил фильм, где девочка блуждала по топям, и там, нагоняя ужас, горели вот такие огни. Таксист молчал, не включал радио. Тишина поддавливала.
– Можно открыть окно?
Таксист кивнул. Смятин чуть приоткрыл окно. Льдины на Днепре жались друг к другу. Такси мчало сквозь холодную ночь. Седая голова водителя не шевелилась. Казалось, он заснул, но старческие руки исправно крутили руль.
– Вы не знаете, где здесь ночной клуб? – спросил Смятин, когда такси прибыло на Крещатик.
Старик мотнул головой.
– Ладно, извините. Сколько с меня?
Таксист указал рукой на электронный счётчик. Смятин расплатился.
– До свиданья.
– Удачи, – неожиданно открыл рот таксист.
Чёрный автомобиль отъехал. Смятин стоял в самом начале Крещатика. Вверх ползла дорога к парку Шевченко. Там, напротив красного здания университета, любили гулять Смятины. В другую сторону шла дорога к станции метро «Кловская». Недалеко от неё, в торговом центре «Парус», Смятин работал. Он до сих пор помнил блондинку-начальницу, у которой от постоянных стрессов прядями выпадали волосы. Напротив светилась «Билла». Смятин пошёл по Крещатику мимо подсвеченных витрин и нарядных каштанов, украшенных гирляндами и звёздами.
Людей на Крещатике не было. Встретился только милицейский патруль. Люди в форме взглянули подозрительно, но не тронули. Возле метро Смятин набрёл на человека. Тот лежал на скамейке, завернувшись в тряпьё. Смятин испугался, что человек замёрзнет, но окликнуть его не решился. Обернулся, чтобы позвать патруль, но тот уже исчез. Горели фонари, сияли гирлянды, но в тёмных пустотах таилась чёрная тень. Смятин заспешил прочь. Отыскал круглосуточный гастроном. Допил перед ним водку.
За прилавком полуспала молоденькая продавщица. От её пальцев к локтю ползла татуировка в виде змеи. Смятин купил две пачки сигарет. Из дальнего угла появился охранник с мятым лицом.
– Подскажите, пожалуйста, где здесь ночной клуб? – спросил Смятин.
– Потанцевать, выпить? – уточнила продавщица.
– Тёлочку снять? – охранник дополнял её.
– Можно просто выпить.
– Тогда бар?
– Кафе?
– Да, что-то вроде, но чтобы там были люди.
– Тёлочку, я же сказал.
– Сверните за угол.
– Там, во дворах.
– Хорошо, спасибо.
– Но вы, – продавщица смерила критическим взглядом, – умылись бы для начала.
Смятин купил бутылку минералки. Но, выйдя на Крещатик, решил умыться снегом. Взял пригоршню. Снег был липкий, чёрный. «От машин, здесь же дорога», – подумал Смятин. Пришлось умываться минералкой. Лицо тут же прихватил мороз. Смятин вытерся рукавом пальто. Тот покрылся ледышками.
За углом Смятин отыскал ночной клуб «Империя». Рядом стояли «лексусы» и «порше». Чуть в стороне курила блондинка в незастёгнутой шубке. Смятин засмотрелся на едва прикрытую красным платьем грудь. У входа охранными големами возвышались две туши при галстуках и в чёрных пальто. Смятин понял, что в этот кабак его не пустят. Не пустили его и в следующий. Резкий парень с водянистыми глазами отказал без объяснений. А вот в третьем по счёту Смятину рассказали, что в такой одежде вход воспрещён.
Впереди маячила пустая тёмная улица. Смятин задрожал, вспомнив поваленные стеллажи, разбросанные книги и мельтешащую тень. Попятился. Закурил. Но, сунувшись в сторону фонарей, обнаружил круглосуточный бар. Приткнулся.
Занята была всего пара столиков – их сдвинули вместе. За ними пила молодёжь. Наголо бритый парень, привалившись, дрых у стены. Две няшки, не стесняясь, трогали друг друга. Остальные играли в настольную игру. Смятин сел чуть в стороне, но так, чтобы с максимальным светом. Подошла сонная официантка.
У неё была проколота бровь, а в одном ухе болтался крестик. Смятин заказал пива.
– И всё? – недовольно бросила официантка.
– Пока да, – Смятин затеребил взятую со стола салфетку.
Официантка оглянулась на бармена, потом сказала:
– У нас минимальный заказ – двести гривен.
– Двести гривен?
– Да, двести гривен! – Официантка, конечно, врала.
– Это, – Смятин повертел ламинированное меню, – нигде не сказано.
– Так вы будете заказывать или нет?
Смятин понимал, что она просто не хочет его обслуживать. Но переубедить её, похоже, не мог. А выйти в ночной Киев боялся. Смятин, как осаждённый вампирами, ждал рассвета.
– Ладно, хорошо. Дайте мне три бокала пива и бургер с картошкой фри.
Официантка принесла весь заказ сразу. Грохнула тремя бокалами пива о стол. Смятин уже ненавидел эту ленивую, наглую суку. Но зато теперь его не могли выгнать. Он цедил пиво, макал жирную картошку в чесночный соус, опасливо выходил курить на свежий воздух. Через полчаса молодая компания покинула бар. Смятин остался один. Официантки и бармен недовольно посматривали на него.
