Следующим, что он услышал, были частые гудки в трубке.
* * *
Риггс мчался следом за Лу-Энн, бегущей к машине.
— Лу-Энн, черт возьми, ты можешь обождать минутку?
Молодая женщина остановилась и обернулась, готовая его выслушать.
— Послушай, Джордж Мастерс говорит дело.
Вскинув руки, она направилась к машине.
— Лу-Энн, ты должна обратиться в ФБР! Пусть тебя защитят от этого типа. А я останусь на воле. И выслежу его.
— Лиза — моя дочь. Именно из-за меня над ней нависла угроза, и я ее спасу. Я одна. И никто другой. Чарли на грани смерти. Тебя едва не зарезали. Три человека были зверски убиты. Я больше никого не впутаю в свою жалкую, никчемную жизнь! — Последние слова она буквально выкрикнула.
Лу-Энн умолкла. У нее, как и у Риггса, часто вздымалась грудь.
— Лу-Энн, я не позволю тебе в одиночку охотиться на Джексона. Не хочешь обращаться в ФБР — замечательно. Я тоже туда не пойду. Но ты не будешь — повторяю, не будешь охотиться на Джексона в одиночку. В этом случае вы с Лизой обе погибнете.
— Мэтью, ты меня не услышал? Отойди в сторону! Ступай к своим приятелям из ФБР, и пусть они устроят тебе новую жизнь где-нибудь подальше от всего этого. Подальше от меня, черт возьми! Ты хочешь умереть? Потому что если ты останешься рядом со мной, ты умрешь, и это так же точно, как то, что я сейчас на тебя смотрю!
Полированный фасад сполз, был сброшен, подобно змеиной коже осенью. Лу-Энн превратилась в одну большую обнаженную мышцу, совершенно одинокую.
— В любом случае Джексон не отступится от меня, — тихо произнес Риггс. — Он разыщет меня и убьет, независимо от того, обращусь я в ФБР или нет. — Женщина ничего не ответила, и он продолжал: — И, сказать по правде, я слишком стар, слишком устал, для того чтобы снова начинать бегать и прятаться. Уж лучше я проникну в нору кобры и сражусь с ней лицом к лицу. Я не испугаюсь опасности, если ты будешь рядом со мной. Я предпочту быть вместе с тобой, чем с любым агентом Бюро, чем с любым полицейским страны. Наверное, у нас будет всего один шанс, и я хочу, чтобы мы использовали его вместе.
Мэтт умолк. Лу-Энн смотрела на него широко раскрытыми глазами, ветер трепал ее длинные волосы. Ее сильные руки сжались в кулаки, затем расслабились.
— Если ты тоже этого хочешь, — добавил Риггс.
Ветер усиливался. Женщина и мужчина стояли в двух шагах друг от друга. Этот промежуток должен был или сократиться, или увеличиться в зависимости от ответа Лу-Энн. Несмотря на холод, лица обоих были покрыты потом. Наконец Лу-Энн нарушила молчание:
— Садись в машину!
* * *
В комнате царила полная темнота. Сильный дождь на улице не прекращался уже целый день. Лиза сидела в самом углу, крепко привязанная к стулу. Девочка пыталась кончиком носа сдвинуть повязку, закрывающую ей глаза, но пока что без особого успеха. Кромешный мрак — абсолютная, полнейшая слепота, — выводил ее из себя. Лизе казалось, что поблизости рыщут страшные, злобные существа. И в этом отношении она была совершенно права.
— Ты проголодалась? — Голос прозвучал прямо у девочки за плечом, и у нее едва не остановилось сердце.
— Кто это? — дрогнувшим голосом спросила она. — Где вы?
— Я друг твоей матери. — Джексон присел на корточки рядом со своей пленницей. — Веревки не слишком туго затянуты?
— Где дядя Чарли? — Мужество вернулось к Лизе. — Что вы с ним сделали?
Джексон усмехнулся.
— Дядя, вот как? — Он поднялся на ноги. — Хорошо, очень хорошо.
— Где он?
— Это неважно, — отрезал Джексон. — Если захочешь есть, скажешь мне.
— Я не голодна.
— Тогда, может быть, что-нибудь попить?
Лиза замялась.
— Ну, немного воды.
Она услышала звон стекла, затем почувствовала, как что-то холодное прижалось к ее губам, и отдернула голову.
— Это всего лишь вода. Я не собираюсь тебя травить.
Джексон произнес это таким повелительным тоном, что девочка тотчас же открыла рот и отпила большой глоток. Мужчина терпеливо держал стакан у ее рта до тех пор, пока она не напилась.
— Если ты еще что-нибудь захочешь — например, сходить в туалет, — просто скажи. Я буду здесь.
— Где мы?
Джексон ничего не ответил, и Лиза продолжала:
— Зачем вы все это делаете?
Стоя в темноте, Джексон тщательно обдумал свои слова, прежде чем ответить.
— У нас с твоей матерью осталось одно неулаженное дело. Это связано с тем, что произошло давным-давно, однако сейчас мною движут отголоски совсем недавних событий.
— Уверена, моя мама не сделала вам ничего плохого.
— Напротив, несмотря на то, что она обязана мне всей своей жизнью, она делает все возможное, чтобы мне стало плохо.
— Я этому не верю! — с жаром промолвила Лиза.
— А я на это и не рассчитывал, — сказал Джексон. — Ты предана своей матери, как и должно быть. Семейные узы имеют очень большое значение. — Скрестив руки на груди, он задумался о своей собственной семье, вспоминая красивое, умиротворенное лицо Алисии. Красивое и умиротворенное в смерти… Сделав над собой усилие, Джексон прогнал это видение.
— Моя мама обязательно придет за мной.
— Определенно, я очень на это надеюсь.
Когда смысл его слов дошел до девочки, она быстро заморгала.
— Вы собираетесь сделать ей больно, да? Вы хотите сделать моей маме больно, когда она придет за мной. — Лиза непроизвольно повысила голос.
— Если тебе что-нибудь понадобится, дай знать. Я не собираюсь причинять тебе ненужные страдания.
— Пожалуйста, не делайте ничего плохого моей маме! — Под повязкой на глазах выступили слезы.
Джексон постарался не обращать внимания на мольбы. В конце концов плач перешел в завывания, а затем растворился в измученных всхлипываниях. Впервые Джексон увидел Лизу восьмимесячным младенцем. С тех пор она выросла в очаровательного ребенка. Если б Лу-Энн не приняла предложение Джексона, оставшаяся сиротой Лиза, скорее всего, попала бы в детский дом. Джексон посмотрел на нее, терзаемую внутренней болью, уронившую голову на грудь в мучительных страданиях. Для десятилетнего ребенка это уже слишком. Быть может, было бы лучше, если б Лизу отправили в детский дом и она никогда бы не знала свою мать. Ту женщину, которую Джексон сейчас намеревался навсегда вырвать из ее жизни. У него не было желания причинять страдания дочери Лу-Энн, но такова жизнь. Она несправедлива. Джексон так и сказал Лу-Энн при самой первой встрече: жизнь несправедлива. Если человек что-нибудь хочет, он должен это взять. До того как это что-то возьмет кто-нибудь другой. Аккуратно выпотрошенная до самой своей сути, жизнь представляет собой сплошную долгую череду прыжков с одного листа кувшинки на другой. Проворные и ловкие приспосабливаются и выживают; все остальные будут сокрушены и растоптаны, когда на тот лист, где они задержались слишком долго, приземлится более шустрое существо.
