– Чем?
– Куем!
– Куем… – благоговейно повторил Фёдор, глядя как Пашка скрывается за поворотом архитектурной «г».
– Пока! – попрощался из-за угла Горазон.
– Прилетай ещё, – пригласил Фёдор. – Поговорим…
Беседа с Фёдором всколыхнула в Горазоне массу чувств и небывалое количество мыслей.
Если то, что говорит Башка – правда, и у Фёдора на том дне рождении завёлся двойник, который делал вовсе не то, что делал Башка, то разгадка тайны спущенной воды бродит совсем рядом!
Вот уж дело невиданное…
Неплохо было бы поговорить с Идой насчёт двойника, только где её искать?..
Пашка бесцельно пошатался по дому, заглядывая во все углы, – может, Гошина всё же найдётся живая и невредимая, голодная, злая, с разоблачительными речами, истеричным хохотом и трёхэтажными ругательствами?
Определённо Ида должна что-то знать про двойника, если взять за основу факт, что не она сама спустила воду в бассейне. Фантомная боль перебралась в голову, и это было худшее место, которое она могла выбрать. Пашка завис в холле, под потолком, пытаясь додумать мысль: куда могли спрятать Иду Григорьевну? Таких мест, как казалось Горазону, в доме существовало только два: подвал и подземный гараж. Похвалив себя за сообразительность, Горазон нырнул вниз, без труда преодолев все препятствия в виде балок, бетонных перекрытий, деревянных полов и лепнины на потолках.
В подвале было пустёхонько.
От злости Пашка вытряхнул бельё из мешков, словно среди него могла затеряться голодная, злая старуха.
В каком-то тёмном тамбуре он нашёл изрезанные картины.
В гараже…
В гараже царил мрак, и кто-то астматично дышал.
Едва Пашка влетел, на его несчастную, давно нематериальную голову обрушился страшной силы удар. Фантомная боль мигом прошла. Пашка увидел Феликса Григорьевича с монтировкой в руках, огнём в глазах и решительностью в душе.
– Опаньки! – удивился Пашка.
– Опаньки, – повторил Феликс, глядя то на Горазона, то на монтировку.
– А ты что здесь делаешь, Феля?
– А ты что здесь делаешь, Феля? – повторил Феликс.
– Ты одурел от счастья, или дразнишься, Феля?
– Ты одурел от счастья, или драз…
– Заткнись! – Пашка выхватил из рук старика монтировку.
– Заткнись!!! – проорал Феликс Григорьевич.
– А, так ты меня испугался! – догадался Пашка.
Феликс вдруг потряс головой, как бодливый баран, вытащил изо рта челюсть, достал правый глаз и отстегнул ухо.
– У-у! – взмыл под потолок Горазон, чувствуя, что от страха готов сигануть в другую галактику. – Ты кто, фраер разборный?! – спросил он с потолка.
– Глаз в Великую Отечественную потерял, ухо любовница отрезала, а зубы жизнь забрала, жрал много, – задрав голову, пояснил Феликс.
– Круто, – признал Пашка, не рискуя спуститься. – Круче триллера.
– Что ты, какой там триллер! Тебя можно потрогать?
– Все телесные контакты потом, Феля. Сначала ответь на пару вопросов.
– А ты кто?
– Арнольд Шварцнеггер! Ты что, меня не узнал?!
– Память, – постучал себя по лбу Феликс.
– Так отстегни её и выбрось! – разозлился Пашка, кивнув на склад запчастей на капоте машины. – Я – Павел Горазон! Великий актёр современности! Был, – на всякий случай добавил он.
– А я думаю, Горазон, что ли? – обрадовался старик. – Шварц-то, он покрупней будет.
Пашка очень обиделся на «покрупней», но промолчал. Он уселся на крышу джипа и побарабанил пальцами по металлу.
– Так ты, Пашка, помер, вроде… – пробормотал Феликс.
– Я призрак!
– А я фараон египетский! – захохотал старик и быстро вставил все свои запчасти на место.
Пашка совсем обиделся, забыл вопросы и расхотел их задавать. Мало того, что его не испугались, а напугали самого, так ещё и не узнали, намекнув на мелковатость по сравнению со Шварцнеггером.
– А я тут убийц Горазона мочу, – похвастался Феликс. – Вот, одного уже оприходовал, – указал он на тюк в углу.
Пашка подлетел к тюку и внимательно осмотрел его. Это оказался связанный Георгий Георгиевич. Во рту у Гошина торчал кляп, глаза были закрыты, а голова безвольно свисала набок.
– Жив? – кивнул Пашка на Гошина.
– Дышал, – неопределённо ответил Феликс и заговорщицки подмигнул Пашке. – Чем больше я таких цуциков наловлю, тем больше у меня шансов стать наследником Иды!
– Это ещё почему?
– Сестрица свои богатства завещала тому, кто поймает убийцу её любимчика Пашки.
– Понятно. Грубо работаешь!
– Зато эффективно. Сейчас тебя завалю, и мои шансы увеличатся вдвое. – Старик подпрыгнул и опять вмазал Пашке по голове. – Что-то ты какой-то… неубиваемый, – проворчал он.
– Призрак я, – устало пояснил Горазон, усаживаясь рядом с Гошиным. – Меня убили уже.
– Чем докажешь?
– Да ты на морду мою посмотри! Пашка я! Горазон!
– Вроде похож немножко. Темно тут, – пробормотал Феликс.
– Идиот, – пожаловался Горазон бездыханному Гошину. – Нет, ну как у такой милашки, как Ида, мог случится такой брат-идиот?!
– Зря ты меня обижаешь. Я убийцу ищу. Вяжу всех, кто сюда заходит. Геройская задача моя такая! Павлинов жареных хочешь? Я тут на подножном корму, что поймаю, то и ем.
– Призраки не едят.
– А что они делают?
– Мучаются. Скитаются. Много думают. Иногда балуются, но в основном ищут своих убийц, чтобы наказать.
– Пашка, ты, что ли?!! – заорал Феликс. – Ты, дорогой?!! Воскрес?!!
– Ну, если можно так выразиться…
– А зачем сюда припёрся? – перешёл Феликс на шёпот. – Зачем в гараже материализовался?
Объяснять старику свою идею найти в гараже Иду Григорьевну было муторно, долго и бесполезно. Свидетель из Феликса тоже был никакой, он и пальцы на руке вряд ли пересчитал бы, не то что заметил на дне рождении две Башки… двух Бошек. Короче, раздвоение Фёдора.
– Пошёл я, – грустно сказал Горазон.
– Не посидели, не поговорили, – расстроился Феликс. – Когда ещё свидимся?
В конце концов, чем чёрт не шутит, подумал Пашка.
– Что ты делал, когда меня убили?
– Поросёнка с хреном в гардеробной ел. Поросёнок был крошечный, хрену мало, а народу много, вот я и…
– То есть всю сцену моего убийства ты прожрал?
– Прожрал, – с сожалением кивнул Феликс. – А хотел бы сидеть в первых рядах! Уж я бы заметил, как этот, – он ткнул пальцем в Гошина, – спустил воду в бассейне!
