Действительно, многие авторитетные участники Отечественной войны упрекали фельдмаршала в том, что он не помог Милорадовичу отрезать и уничтожить хотя бы один, а то и все три корпуса французской армии. Главнокомандующий не оправдывался, но, испытывая чувство горечи, свою позицию на всякий случай объяснил в письме влиятельному при дворе Евгению Александровичу Вюртембергскому, племяннику императрицы Марии Федоровны:
«Наши молодые, горячие головы сердятся на старика за то, что он сдерживает их пыл, а не подумают, что самые обстоятельства делают больше, нежели… наше оружие. Нельзя же нам прийти на границу с пустыми руками!»
Обстоятельства эти — голод и холод, длинные российские версты, партизаны и казаки.
От бескормицы ежедневно гибли тысячи лошадей. Но еще до Вязьмы их трупов не хватало трем четвертям голодной армии. По пути к Смоленску французы стали пожирать тела своих мертвых товарищей. «Не нашлось бы человека, мы готовы были съесть хоть самого черта, будь он зажарен», — писал А. Бургонь.
Из воспоминаний Франсуа:
«…Но если столько приходится страдать людям, которых пощадил климат и которым удалось ускользнуть от случайности войны, то что сказать мне о положении больных и раненых?
Сваленные в кучу как попало, на телегах, запряженных лошадьми, падающими от усталости и голода, покидаемые на биваках и по дороге, эти несчастные умирают в конвульсиях отчаяния или сами полагают предел своим страданиям, когда у них хватает сил покончить с собой…»
После Вязьмы стали крепчать морозы, вызывавшие страдания, быть может, более сильные, чем голод. С каждой верстой армия Наполеона теряла боеспособность, дисциплину, порядок. Внешний вид французов вызывал у свидетелей их бегства то жалость, то смех. Были среди них генералы, покрытые старыми одеялами, и солдаты — дорогими мехами, «знатнейшие офицеры, щеголявшие в женских теплых шапочках и в изорванных салопах».
К этому следует присоединить еще «сонмы казаков и вооруженных крестьян», которые, как слепни, вились вокруг отступающих колонн. Дерзость их, по свидетельству того же Франсуа, доходила до того, что они пробивались сквозь расстроенные ряды французов, похищали у них ломовых лошадей и фургоны с награбленным в Москве добром. А у солдат уже не было сил противиться им. Все это замедляло движение неприятеля, ставило его под угрозу ежедневных ударов авангарда Милорадовича, корпуса Платова и армейских партизанских отрядов Давыдова, Сеславина, Фигнера и других отважных командиров, перед которыми Кутузов ставил задачу не просто вытеснения врага, а полного уничтожения его на заснеженных полях России.
Французы, выбитые из Вязьмы, расположились было на высоте за городом, но в полночь снялись с места и двинулись дальше на запад. В тот же час Платов отправил за ними почти все бригады своего корпуса, а рано утром 23 октября и сам с тремя оставшимися при нем полками пустился в погоню. В этот день он дважды бросал донцов в атаку на арьергард маршала Нея и оба раза «поразил его жестоко», завалив дорогу «неприятельскими трупами» и взяв в плен более тысячи человек. Однако чтобы не связывать себе руки и не сбиваться с темпа, оставил всех без присмотра, «полагая, что соберут их войска», идущие вслед за казаками.
Получив известие о победе под Вязьмой, Кутузов произвел некоторую перегруппировку войск. Авангарду Милорадовича он приказал следовать по Старой Смоленской дороге и энергично атаковать неприятеля с тыла, казакам Платова и Орлова-Денисова — справа и слева от нее, стараясь опередить противника и «действовать на отступающие головы его колонн, нападая во время марша и совершая беспрестанные ночные тревоги». В то же время отрядам Давыдова и Ожаровского предписывалось выдвинуться вперед и стремиться выйти к Смоленску.
Во второй половине дня арьергард Нея остановился у села Семлево, чтобы дать отдых войскам. Остатки своей утомленной конницы он сразу же отправил на фуражировку. И как только они отделились от пехоты, Платов приказал бригадам братьев Алексея и Николая Иловайских напасть на них, что те и «исполнили с наилучшим успехом, истребив большую часть сей гвардейской кавалерии и взяв в плен довольное число». Атака была отражена артиллерией, но лошади остались голодными. Казаки, однако, не успокоились и ночью беспрестанно, как и требовал главнокомандующий, «тревожили неприятеля выстрелами из пушек, гранатами и бранскугелями», то есть снарядами. Утром французы двинулись дальше по Старой Смоленской дороге.
Скоро в Семлево пришел авангард Милорадовича и после непродолжительного отдыха двинулся за отступающим корпусом Нея. Платов же, получивший приказ Кутузова, свернул вправо от дороги и заснеженными проселками пустился обгонять французов, чтобы обрушиться на головы их передовых колонн.
Чем дальше от армии отрывались казаки, тем большие испытывали трудности.
М. И. Платов — П. П. Коновницыну,
24 октября 1812 года:
«…У нас такая беда по недостатку хлеба, что не могу описать нужды, какую терпят военнослужители, не имея ни малейших средств к доставлению себе оного, сколько за беспрерывным занятием по службе, столько и по неимению как при большой дороге, так и по сторонам, ибо до сего в прошедшие месяцы все было забрано; в фураже также терпят нужду, но кое-как довольствуют лошадей соломою, и лошади приметно изнуряются».
Устали люди, изнурились лошади. Но Платов гнал казаков вперед, стараясь раньше французов выйти к Соловьевой переправе и там нанести им если не смертельный, то чувствительный удар. Отдельные бригады донского корпуса опережали атамана верст на десять и даже более. Так, И. И. Андрианов 2-й, следуя с четырьмя полками правее всех остальных, 25 октября вышел к селу Бизюкову, где обнаружил колонну неприятеля в составе полутора тысяч человек пехоты и шести эскадронов конницы, «пробиравшихся» по дороге на Духовщину. Значительное численное превосходство противника не смутило отважного командира, он атаковал его, «расстроил совершенно», положив на месте немало убитых и взяв в плен одного офицера и 175 рядовых. Среди трофеев были знамя и четыре ящика со снарядами. Правда, последние пришлось «поднять на воздух» — взорвать.
Как оказалось, казаки полковника Андрианова 2-го столкнулись у Бизюкова с одним из отрядов итальянского корпуса Богарне, следовавшим по Духовщинской дороге к Витебску для усиления войск маршала Виктора. Последнему Наполеон поставил задачу атаковать армию генерала Витгенштейна, отбросить ее за Двину и возвратить Полоцк, освобожденный русскими 7 октября. Замысел Наполеона состоял в том, чтобы удержать в своих руках рубеж по Двине и Днепру и не позволить генералу Витгенштейну выйти в район города Борисова, где Кутузов предполагал окружить и разгромить остатки Великой армии.
26 октября Кутузов начал очередную перегруппировку войск, сдвинув авангард Милорадовича с примкнувшим к нему отрядом Орлова-Денисова с большой дороги влево и приказав Платову с прочими казачьими полками занять его место и преследовать противника, отступающего от Дорогобужа к Смоленску. А сам фельдмаршал с главными силами приступил к осуществлению «диагонального марша» через Ельню и Красный, «чтобы пресечь путь если не всей неприятельской армии, то хотя бы ее арьергарду». Так оформился план стратегического окружения французов, первые контуры которого главнокомандующий начертал не позднее освобождения Полоцка.
