* * *
— Дальше, — приказала я Геральду.
— Она оказалась талантливой, виртуозной, блестящей воровкой! Находила «клиента» — какого-нибудь коллекционера, втиралась к нему в доверие, становилась его любовницей, нежной подругой, или просто лицом доверенным и приближённым. Она обставляла всё так, что ни разу никто не заподозрил в воровстве её — красивую, ласковую, весёлую, честную девочку. Она умела срежиссировать ситуацию так, что подозрения всегда падали на других людей. Парочку горничных и одного шофёра даже засадили в тюрьму за кражи.
Мы были удачливой парочкой. Она воровала, а я находил покупателей для самых разнообразных произведений искусств. С моим местом работы это было нетрудно. Но всё это были мелочи. Деньги мы быстро спускали, жили на широкую ногу. Но вскоре подвернулось настоящее дело.
— Банкир Анкилов. Коллекционер известных полотен.
— Да. Жанка встретилась с ним на какой-то тусовке, куда она оказалась вхожа благодаря знакомству с одним очень богатым «папиком». Анкилов на неё сразу клюнул. Всё покатилось своим чередом — рестораны, театры, встречи. Она начала пропадать у него. Я даже стал ревновать её! Анкилов — единственный, к кому я её ревновал. Конечно, он хрыч старый, маленький, жилистый, жёсткий, но… в нём такая прорва мужского обаяния, силы, здоровой, притягательной энергетики, что… я чуть с ума не сошёл от ревности. По-моему, Жанка всерьёз подумывала о том, чтобы меня бросить. Ведь став законной женой Анкилова, она могла получить всё! Наследников у него не было. Бывших жён он обеспечил, а детей не нажил. В общем, она точно хотела меня бросить, когда Анкилов заикнулся о свадьбе. К тому времени у меня появился заказчик на две картины Ренуара из коллекции банкира, но Жанка уже потеряла к этому всякий интерес. Она мечтала стать полноправной хозяйкой в доме Анкилова, решив, что сорвёт этим больший куш.
Но всё рухнуло в день её свадьбы. Анкилов заставил подписать её брачный контракт, согласно которому в случае развода с ним Жанке досталась бы только трёхкомнатная квартира в спальном районе, а, живя с ним, она обеспечивала себе только ежемесячное содержание в размере тысячи долларов. Жанку этот контракт привёл в ярость! Она прибежала после свадьбы ко мне, била посуду, орала и рыдала. Она—то думала, Анкилов у неё в кулаке, а он этим контрактом показал к ней абсолютное недоверие. Я слушал её и ухмылялся — получалось, что сперев из коллекции два полотна и оставшись жить со мной, она будет иметь гораздо больше, чем, оставаясь женой скупердяя Анкилова. В общем, в силу вступил первоначальный план похищения картин. Получив за них деньги, мы хотели уехать в Америку, в Сан-Франциско, где улицы вздыбливаются холмами, где тепло, беззаботно и весело…
— Да ладно тебе, — зло перебила я. — Это город русских педрил. Дальше!
— Дальше Жанка, как всегда, придумала гениальный план. Согласно ему, в краже должны были заподозрить секретаря Анкилова, Жоржа. Он был очень приближённым к нему человеком, выполнял роль шофёра, телохранителя, он даже варил Анкилову кофе и только он был вхож к Анкилову в кабинет. Жанка придумала блестящую схему, при которой Жоржику было не отвертеться. Всё бы совпало — отсутствие у него алиби, отпечатки пальцев на рамах, свидетельские показания! При этом кражу бы совершила она. А потом вдруг получила бы телеграмму о внезапно заболевшей в далёком Архангельске родственнице и свалила бы под предлогом, что необходимо посидеть у постели больной. На самом деле, мы бы уехали в Калифорнию по чужим документам, затерялись, пропали. Всё было продумано, даже день операции назначен, и тут… — Он замолчал, рассматривая своё отражение в кафеле. — Зачем я тебе всё это рассказываю? — спросил он с пьяной усмешкой.
— Затем, что иначе нам с тобой не разойтись. — Я показала ему свою руку в крови. Показала и вытерла кровь о чёрный шёлк его рубашки. Он не обратил на этот многозначительный жест никакого внимания.
— Ну да, меня все переиграли. И Анкилов, и Жанка, и даже ты. — Он покосился на раковину, где лежал нож. — Был назначен день операции, но Жорж взял, да и помер от сердечного приступа за три дня до срока. Опасный возраст — сорок два года! Это был сильный удар! Жанка опять орала и била посуду. Жорж был единственным человеком, пользующимся полным доверием Анкилова и вхожим в его кабинет, где находилась коллекция. Там даже горничная не убирала. Жанка вдруг на полном серьёзе заговорила об убийстве банкира. Ведь если бы Анкилов отбросил копыта, то тогда бы появилась надежда, что всё достанется ей.
В общем, на следующий день она решила впервые пойти в салон красоты. Раньше она этим делом не баловалась, а тут решила снять стресс и привести нервы в порядок, сделав причёску, маникюр и… татуировку.
— Куда она решила пойти, чтобы привести нервы в порядок?..
— В «Клеопатру»! — заорал он. — Туда же, куда время от времени наведывалась и ты!
Это был первый проблеск истины в этой истории.
Я включила холодную воду и подставила под неё порезанную руку. Вода розовым водоворотом устремилась в сливное отверстие. Я слышала, что раньше, чтобы облегчить состояние некоторых больных, врачи пускали им кровь.
— Говори, — поторопила я Геральда.
И тут раздался звонок в дверь.
Сестрица
Мы вздрогнули, будто одновременно схватились за оголённый провод.
— Кто это? — в один голос спросили мы друг у друга.
Такая синхронность меня рассмешила.
— Боишься? — усмехнулась я.
— Меня могут найти. Меня могут придти убивать. — Он запустил руку за пазуху, вытащил оттуда плоскую фляжку и сделал несколько длинных глотков из неё. Пахнуло спиртным.
Звонок снова вонзился в виски.
— Не бойся, скорее всего, это Ленка, соседка, пришла попросить соли.
— В первом часу ночи?!
— К ней в это время приезжает любовник, и она ему жарит мясо. Я пойду, открою.
— Нет! — Он перехватил мою руку, державшую шланг. Новая дислокация, при которой он крепко меня держал, мне не понравилась.
— Пойду, — свободной рукой я выхватила из раковины нож и приложила острое лезвие к его сухожилию на запястье. — Пойду, потому что Ленка просто так не уйдёт. Она живёт за стенкой, наверняка слышала шум, и если я не открою, запросто позовёт спасателей.
— Иди, — сказал он и отпустил мою руку. — Только если ты скажешь хоть слово…
— Не скажу, — перебила я. — Это моё дело, и ты мне ещё не всё рассказал. Прикрыв дверь ванной, я зашла на кухню, на ощупь нашла солонку — керамического петушка — и пошла открывать дверь. Где-то сзади заорал Филимон. Может, мой старый кот впервые в жизни захотел кошку?
На пороге, переминаясь, стоял Павлик. Несмотря на тёплую летнюю ночь, на нём были шерстяные брюки и свитер с высоким горлом.
— Анель, чёрт тебя побери, — монотонно забубнил он, но осёкся, уставившись на мои руки. В одной я держала солонку, в другой окровавленный нож.
