А он в аэропорту, перебрав коньяку, чуть не выдал себя с потрохами, чуть в бега не подался… Страшно даже представить, что было бы, поддайся он тогда пьяной панике.
В общем, он устал ждать очередной командировки и решил изменить план.
Он позвонит Кошелеву сегодня. Даст отмашку.
Может быть, тогда пройдет этот комок в горле, аритмия и постоянная дрожь в руках. Да, и перестанет сниться гнилое мясо… Большие, смердящие куски мяса, над которыми роятся навозные мухи…
Песков шел к машине с решимостью позвонить, когда его догнал Барышев и начал по обыкновению давать указания – в дружеской, мягкой форме, но все равно – указания, которые набили оскомину, от которых трясло и хотелось собственноручно прицелиться из автомата в его высокий лоб.
И посмотреть, как это холеное самоуверенное лицо исказит дикий страх.
А еще лучше – услышать, как Барышев заорет за секунду до автоматной очереди, которая раскроит его череп на сотни кровавых осколков.
Ну, ничего, он сегодня последний раз выслушает его указания…
– Значит, езжай в мэрию и проведи разговор в рамках нашей договоренности, понял?
– Понял, понял, а ты сегодня в «Стройком» вернешься?
Нужно быть в курсе планов Барышева, чтобы знать, где его поджидать…
– Нет, наверное, а что?
– Да так, хотел еще кое-что с тобой обсудить. Ну, ладно, успеем еще.
– Конечно, успеем, – улыбнулся Сергей, легонько хлопнув его по плечу. – Тем более что мы с тобой летим оформлять покупку завода. Времени поговорить в самолете будет предостаточно.
У Пескова сердце заскакало радостным галопом – ну, наконец-то! Не придется рушить продуманную схему, рисковать и действовать наобум.
Игорь еле удержался, чтобы слишком радостно не отреагировать на новость.
– Когда? – нахмурившись, спросил он.
– Когда летим? – Барышев задумчиво посмотрел на свою машину и, поиграв брелком, отключил сигнализацию. – Думаю, дня через два…
Два дня еще подождать…
Два дня потерпеть эту холеную физиономию, снисходительный тон, показное дружелюбие и барские замашки…
Сорок восемь часов.
Теперь нужно очень тонко сыграть. Чтоб уж совсем все по плану шло…
Песков сделал расстроенное лицо. Потеребил пуговицу. Нахмурился. Закашлялся.
Ну?!
– Что-то не так? – заметил наконец Барышев сложную игру чувств своего зама.
– Слушай, Сергей, я не могу лететь. Ты можешь на сей раз обойтись без меня?
Ну?! Вспомни, что ты благодаря мне не сел в тот самолет, вспомни, что ты мне жизнью обязан, вспомни, что обещал об этом не забывать…
– А в чем дело? – Барышев внимательно посмотрел на него, глазами до мозга костей выел. У Игоря под его взглядом привычно вспотели ладони и задрожали руки.
– Ну… я не знаю… это личное. Понимаешь, личное. Но лететь я никак не могу.
Вспомни! Или… Я сейчас же позвоню Кошелеву, и он подкараулит тебя у дома… Он нажмет на курок, когда жена твоя с ребенком на руках будет смотреть в окно…
– Жаль, конечно, – вздохнул шеф и улыбнулся. – Но раз не можешь… Полечу один. Надеюсь, у тебя веская причина?
– Очень. Значит, я могу рассчитывать…
– Ну я же сказал. – Барышев похлопал его по руке.
– Спасибо. Я тебе очень благодарен. Значит, когда летишь, точно еще не знаешь? Хочешь, я сам возьму тебе билеты?
– К чему такая самоотверженность? – Шеф озадаченно посмотрел на Игоря.
Да, перегнул он палку с этими билетами. Еще бы чемодан до трапа предложил донести.
– Ну хоть как-то я должен принять участие в покупке этого лесопильного гиганта!
А еще – точно знать номер рейса и время прибытия. Да еще убедиться бы, что ты сел в самолет, а ради этого и чемодан не грех донести…
– Ну валяй, вноси свой посильный вклад. Пока.
Шеф пошел к машине. Песков смотрел ему в спину.
До пьедестала оставалось полшага. Главное – эти полшага пройти без препятствий.
– Тьфу, тьфу, тьфу, – поплевал Игорь через левое плечо, прежде чем сесть за руль. Поймал на себе удивленный взгляд Барышева, который уже сидел в машине. Улыбнувшись, развел руками – личное, очень личное…
И ведь не наврал.
Барышев, усмехнувшись, уехал.
Сергей торопился, летел, чтобы сообщить Ольге одну удивительную вещь.
Оказывается, их встреча была предопределена. Если бы они не встретились полтора года назад, то обязательно увидели бы друг друга через два дня, потому что послезавтра он летит в Октябрьск – покупать лесопильный завод. Увидели бы друг друга и сразу сошли с ума.
Ну чем не судьба и не предопределенность – эта поездка?
Ольга, конечно, будет смеяться и говорить, что, сложись все по-другому, она бы обязательно была счастлива замужем, и вообще – не факт, что они встретились бы, но Сергей собирался начисто разбить ее аргументы.
Обязательно встретились бы.
Даже если бы ему пришлось, например… сбить ее на машине! Легонько. А потом выслушивать, как Ольга его распекает.
И никакого мужа – отбил бы, выкрал вместе с Мишкой и Машкой, уволок бы на край света и держал оборону от мужей, свекровей, и кто там еще прилагается…
А потом бы родился Петька. Все равно бы родился, пусть еще только через год.
Ну, чем не судьба и не предопределенность – эта поездка?
Сергей торопился, летел, чтобы поскорей рассказать Ольге о своем открытии, но…
Опять не застал ее дома.
– Оля! Есть кто-нибудь живой?! Оля!! – крикнул он, хотя видел, что ни сумки ее, ни ключей от машины нет в прихожей.
Сверху спустилась няня – заспанная и почему-то в Ольгином халате.
Марина, кажется. Или Маша?
– Здравствуйте, Сергей Леонидович. А Ольги Михайловны нет. – Няня зевнула, прикрыв рот рукой и покосившись на настенные часы.
– А где она, не знаете? Она не сказала, куда едет?
– Нет. – Маша-Марина еле подавила новый зевок. – Меня не было, когда она уехала. Мы с Петенькой гуляли, а когда вернулись, уже ее не было.
Барышев ощутил огромное разочарование – вот не рассказал сразу Ольге свои соображения насчет предопределенности, значит, никогда не расскажет. Потому что уже сейчас они кажутся ему глупостью…
Сверху кубарем скатились дети, обступили Барышева не с двух – с двадцати двух сторон, стали теребить за брюки, дергать за руки, тянуть в гостиную, и в детскую, и на кухню одновременно.
– Привет, пап! А мама свой мобильник забыла. А Мишка его взял…
