Потом принесли чай, но Зоя, наверное, уже дышать не могла, отодвинула от себя чашку. А может, ей ерундой показалась эта светло-зеленая жидкость, привыкла к чифиру…
Она опять прикурила. Посмотрела на Ольгу – долго, с прищуром.
Слава богу, порозовела, а глаза словно пьяные – от еды.
– Ну, а ты-то? – спросила она. – Видать, все у тебя сложилось… Мужик, что ли, твой в гору пошел?
– Да нет. Я с ним развелась давно.
Не было сил и желания рассказывать Зойке про то, как она выкарабкивалась, как нашла новую любовь.
– Вот это правильно, – одобрила Зойка. – Гад он у тебя был. Ты-то все ах и ох! Он там, бедный, с дитями… А он и встретить-то тебя не пришел. Погнала его? Молодец! А то все страдала! Поди, забыла уж, какой он из себя!
– Я бы рада забыть, да не дают, – вздохнула Ольга.
– Че, достает? – зло прищурилась Зойка.
– Не он, мать его…
Не хотела Ольга ничего говорить, да вырвалось. Просто сердце болело последние дни только об одном…
– Во! А этой-то чего надо?! Что-то я не помню, чтоб она об тебе сильно заботилась, когда ты на нарах чалилась.
– С детьми желает видеться, – усмехнулась Ольга. – Машку даже украла и к себе увезла… В общем, грозится по судам затаскать.
– Не имеет права! – шибанула кулаком по столу Зойка, и официанты с опаской переглянулись – подключать охрану или пока не надо?
– Вот то-то и оно, что имеет. Юридически. – Ольга опять вздохнула. – Ох, сколько она еще у меня крови выпьет!..
Зойка помолчала задумчиво, потарабанила пальцами по столу, прикурила новую папиросу и, прищурившись, сказала:
– Че ж всякую заразу-то своей кровью поить… Слушай, ты адресок своей свекрови мне дай… Дай, дай! – подтвердила она, поймав испуганный взгляд Ольги. – Я ее враз в чувство приведу!
– Да ну, что ты! – Ольга даже руками замахала от ужаса, представив, как Зойка заявится к бывшей свекрови и «в чувство ее приведет».
– Да ты не дрейфь, подруга, – весело подмигнула Зойка. – На меня положись, все путем будет. Пугану, и отстанет.
Ольга смотрела на нее во все глаза. А может, и правда никаких адвокатов не надо? Просто придет Зойка и скажет свое веское слово за всех несчастных матерей и маленьких детей? Не перегнула бы только палку. У нее злости и темперамента хватит…
– Не бойся, я ж только постращаю, – словно прочитала ее мысли Зойка. – Но уж так постращаю, что мало ей не покажется! Забудет! Забудет эта карга и как тебя зовут, и как детей кличут.
Ольга достала из сумки ручку и быстро записала на салфетке адрес.
Днем она вернулась домой, все еще переживая, правильно ли сделала, что дала Зойке адрес.
Ольга знала, конечно, что вся эта показная Зойкина жестокость – маска, за которой она прячется. Просто она привыкла защищаться – от мужиков, от обстоятельств, от жизни в целом – и теперь даже своим тюремным прошлым пользовалась как оружием – не подходи, убью.
Вот только защищала Зойка всю жизнь себя, а теперь бросилась Ольгу защищать. И как бы чего не вышло. Бездумной жестокостью Зойка не страдала, самое большее, что она может сделать бывшей свекрови, – взять за шиворот и встряхнуть. Но стоит той шум поднять – и все, упекут Зойку. А свекровь догадается, как правильно «материал подать», – голосить «Убили!» будет на всю округу.
Мысли одолевали тревожные, но сделанного уже не вернешь. Зойку подхватил и унес большой город, а мобильного у нее, конечно же, не было. У нее и паспорта-то нормального нет!
Ольга подошла к окну. Перед домом гуляла новая няня с Петей. Вид у няни был отрешенный – в ушах торчали наушники от плеера.
Господи, вот грех на душу взяла, чуть не плакала Ольга, вспоминая о том, что «пацаненок» в приюте. Ведь если его маму, не дай бог, по Ольгиной вине в милицию заберут, то неизвестно, сколько ему еще в этом приюте жить…
– Все еще нервничаешь?
Сзади неслышно подошел Сергей, обнял ее за плечи, поцеловал в шею.
– Привыкаю, – через силу улыбнулась она, кивнув на новую няню с коляской. Не могла же она рассказать Сергею об истинной причине своего беспокойства. – С Ниной Евгеньевной спокойнее было, – вздохнула она.
– По-моему, вполне нормальная девица, – пожал плечами Сергей. – С детьми ладит… Может, ты зря отказалась от охраны в доме?
Ольга покачала головой:
– Нет, нет! Совсем не зря. У нас дом, а не режимное учреждение.
…Вчера Ольга попросила Сергея убрать охранников из дома. Она устала от постоянного присутствия здоровенных мужиков – ей даже стало казаться, что их не три, а сто три, так неслышно передвигались они по дому, неожиданно возникая то на кухне, то в гостиной, то в детской. Парни, наверное, хорошо делали свою работу, наверное, это был высший класс – вот так незаметно сновать по комнатам, но Ольга ощущала невыносимое раздражение от черных пиджаков, от непроницаемых лиц…
– Тогда не нервничай, – снова поцеловал ее Барышев. – Ты дома сегодня?
– Да. То есть нет…
У Ольги замерло сердце… Вот сейчас бы собраться с духом и сказать правду.
Примерно так: «Сереж, у меня друг лежит в госпитале с тяжелым ранением, я должна его навестить». Чего проще?
Ольга набрала воздуха в грудь, но наткнулась на взгляд Сергея.
– Я обещала в агентство заехать. У них там снова какая-то неразбериха с проектом… – выпалила она.
Сергей сухо кивнул и вышел.
«Ну какой, к черту, друг, – в отчаянии подумала Ольга, – какое тяжелое ранение… Он же сразу все поймет и с ума сойдет от ревности…»
* * *
Она приехала в больницу в плохом настроении.
Будто делала что-то запретное, стыдное, будто боялась, что ее уличат и накажут. Впрочем, почему «будто»… Она действительно делала стыдное – врала близкому, нет – любимому человеку, и он вправе был ее наказать.
Глаза Митяя при виде Ольги засветились счастьем, и они начали свои ежедневные упражнения – долгий марафон вдоль больничного коридора.
Ольга обняла Митяя за талию, он ее за плечи, и маленькими, мучительно маленькими шажками они вышли из палаты и пошли к Жоржику. Жоржиком Митяй называл фикус, росший в большой деревянной кадке в противоположном конце коридора.
Это Митяй придумал, не просто ходить – а «к Жоржику» и «от Жоржика»… При этом он так крепко обнимал Ольгу, что она чувствовала, как колотится от напряжения его сердце. От физического напряжения и от любви. И неизвестно, от чего больше.
– Ну и куда?! Не торопись. Какой ты!.. – придерживала его Ольга.
– Какой? – Митяй чуть крепче прижал ее, и она не могла противиться этому.
Не имела права.
