– Жаль, я тебя с Наташкой не познакомил. Ты где была?
– В кабинете спала, – ответила Надя.
С тем же вопросом налетела на нее на следующий день бухгалтерша, едва Кудряшова вошла в агентство.
– Ты где была?
– А что? Дима искал? – испугалась Надя.
По дороге на работу она решила заехать в магазин и обновить запасы косметики.
– Звонили тебе! Охранник из вашего дома!
– О, господи… – Надя схватилась за сердце, потому что охранник никогда просто так бы не позвонил.
Может, она воду в ванной не выключила и залила соседей? Или… чайник оставила на плите, и Димкина квартира горит синим пламенем?
– Ой, мама родная! – Надя бросилась к выходу, но откуда-то взявшаяся Дарья остановила ее:
– Да ничего страшного! К тебе приперлись какие-то люди. Охранник по телефону сказал, «с узлами», деревня деревней. Ну и… они сидят там под дверью. Ждут.
– Ой, мама родная… – Наде совсем поплохело. С этими передрягами – «лютики-ромашки, любит не любит» – она совсем забыла, что…
Надя сорвалась с места и, едва не растянувшись на скользком полу, выскочила из агентства.
– Дерганая какая-то, – пожала плечами бухгалтерша.
– Задергаешься тут, – усмехнулась Дарья, с удовольствием потянулась и пошла к себе.
Что ж, посмотрим, как Грозовский переживет нашествие деревенских родственников «с узлами».
Вечером, когда Ольга уже уложила Петю спать, вдруг зазвонил телефон.
Испугавшись, что сын проснется, она бросилась к трубке, схватив ее раньше, чем подоспел Барышев.
Сначала Ольга не поняла ничего.
Звонкий девичий голос сообщил ей, что у Кравцова тяжелое ранение.
Какой Кравцов?
Что за Дмитрий Иванович?
Потом вдруг вспомнила – Митяй! Снова привет из прошлого…
Сергей смотрел на нее вопросительно.
– Ошиблись, – дрогнувшим голосом сказала Ольга и по его потемневшему взгляду поняла – он догадался, что она соврала.
Грозовский пришел домой в отличном настроении и пораньше.
В планах был ужин, валяние на диване с книжкой, и на десерт – любовь, разумеется…
В прихожей он споткнулся о большие баулы.
«Опять, что ли, Надька шопинг устроила?» – с неудовольствием подумал Дима, но заметил, что баулы какие-то странные, не из супермаркета и уж тем более не из бутика.
– Надя! – крикнул он, переминаясь с ноги на ногу и не зная, как переступить через эти баррикады.
Она появилась в халате и с маской на лице.
– Что это? – Рядом с баулами обнаружились кирзовые сапоги и женские туфли образца восьмидесятых на белой подошве-«манке».
– Димочка, ничего страшного… Приехали дядя Толя и тетя Зина.
Надя невинно похлопала рыжими ресницами, пальцем смазала с лица что-то белое и облизала его.
– Ка…кие еще дядя Толя и тетя Зина?
– Мои… Ну, я же тебе рассказывала…
Дима убей не помнил ничего ни про дядю Толю, ни про тетю Зину. Наверное, Надя как-то… вскользь рассказала.
Он перелез через жуткий затор из тюков и обуви, заглянул в гостиную.
На его диване, его любимом месте перед плазменной панелью, лежал небритый мужик в тельняшке и хрустел огурцом.
Дядя Толя, наверное, догадался Грозовский. Тетя Зина, с красными волосами и в куцем халате, делала перестановку – журнальный столик тащила на место торшера, а торшер на место журнального столика.
Дима отпрыгнул в прихожую, пока его не заметили.
– Так! Немедленно, слышишь, я требую, чтобы эти люди немедленно покинули мой дом, – подчеркнуто спокойно и тихо сказал он.
– Ой! Господи, чего так грозно-то? Куда они пойдут-то, они первый раз в Москве, – прошептала Надя.
– Это не мое дело и не твое тоже. – Он не выдержал своего показного спокойствия и с позорной нервозностью пнул кирзовые сапоги. – Или, может, они теперь будут с нами жить?
– Нет, конечно, они уедут, но только… не прям сейчас. – Надя прижалась спиной к двери гостиной, словно желая грудью защитить дядю Толю и тетю Зину.
– Тогда «прям сейчас» уеду я! – заорал Грозовский.
– Тише, Димочка, – испугалась Надя. – Ну потерпи, ну, совсем-совсем немножечко… – Она хотела применить испытанный прием – поцелуй, – но он отшатнулся.
– Умойся!
– Это же сметана домашняя, для кожи самое то… Пойдем, я вас познакомлю!
– Нет! – всерьез испугавшись, отшатнулся он, но Надя все-таки ухватила его за руку и потащила в гостиную.
По телевизору шел футбол.
Перестановка была закончена, и тетя Зина по-хозяйски оглядывалась, что бы еще исправить в этом скучном интерьере.
Надя вытолкнула Грозовского перед собой.
– Вот. Вот это мой Дима. Знакомьтесь.
Дядя Толя, не отрывая глаз от футбола, протянул Грозовскому заскорузлую, с въевшейся грязью руку.
– Дядь Толь, – отрапортовал он. – Гол, мать твою!
– Грозовский. – Дима пожал протянутую руку с тем же чувством, с каким фотографировался в Таиланде со змеей на шее.
– Зинаида Васильевна мы, – ткнула его под дых тетя Зина и громко захохотала, когда Дима закашлялся.
– Вы садитесь, садитесь, пожалуйста, – выдавил он.
– Гол, мать твою… – Дядя Толя пультом выключил телевизор и действительно сел, уставившись на Диму. Пахнуло чесноком и дешевым одеколоном.
– Да куда ж тут сядешь-то, ни одного места мягкого нет! – Всплеснув руками, тетя Зина озабоченно выглянула в окно. – Это что же за жизнь-то! Ни одного деревца из окна не видать! Удавиться!
«Это точно», – подумал Грозовский и предложил светским тоном:
– Хотите чего-нибудь выпить?
…Как говорится, надо расслабиться и получить удовольствие.
– Выпить? – оживился дядя Толя. – Ну что ж, можно…
Грозовский сходил на кухню, принес бутылку виски и четыре рюмки.
Надя, вжавшись в стену, наблюдала за ним с веселым ужасом.
– Ну ты видала! – обратилась к ней тетя Зина. – Чуть что, сразу выпить! И твой такой же, смотрю.
«Да, я такой же», – с тихой яростью подумал Грозовский, разливая спиртное.
– А водки, стало быть, нет, – поскучнел родственничек, разглядывая бутылку. – Самогон пользуешь?
– Это виски, дядь Толь, – объяснила Надежда.
– Виски? Ну, со свиданьицем! – Дядя Толя поднял рюмку, но не стал ни с кем чокаться, нетерпеливо опрокинул ее в рот и сморщился. – Что ты мне мозги компостируешь? – набросился он на Надю. – Что я, самогон не отличу?
