– Обязательно, – давясь смехом, кивнул Леша.
Надя теперь уже в открытую повертелась перед зеркалом. И в одежде полный порядок, все пуговицы застегнуты, шов на юбке прямо лежит, туфли, правда, жмут.
Только откуда этим двоим знать?
– Чего веселимся-то? – спросила Надежда.
– Ты про голландцев помнишь? – сделала серьезное лицо Дарья.
– А чего про них помнить? Ну голландцы, ну приедут. Эка невидаль!
– Невидаль не невидаль, а принять их надо. – Дарья прогарцевала на высоченных шпильках, словно давая понять Надежде – ты так не погарцуешь, габариты не те.
– Ну и приму. Приедут, и приму. Когда они еще приедут… – буркнула Надежда.
– Они? Через час.
– Что?!! Как через час?! – Надя ринулась к двери, споткнулась о возившегося с системным блоком Лешу и чуть не растянулась.
– А вот так, – усмехнулась Даша. – И кстати, Дима сейчас всех уничтожит.
– Что за бардак в переговорной?! – раздался в коридоре вопль Грозовского. – Где Кудряшова?! Я не понимаю, что здесь, в конце концов, творится!
У Нади появилось желание забиться в угол и тихонько заскулить. Если бы тут не было Дарьи и Леши, она бы, наверное, так и сделала…
Дима этого заказа добивался потом и кровью. Чего это ему стоило, Надя хорошо знала. Уйма убитого времени, грубая лесть, нужные знакомства, дипломатический такт, личное обаяние, изучение голландских традиций и даже – голландского языка.
Хуэндах и хуэнавонд!
[1]
Даже Надя запомнила, как нужно здороваться по-голландски.
И вот Грозовский, наконец, доказал голландским «пивнякам», что он не только душка, но и блестящий профессионал. Дело дошло до переговоров, а в переговорной…
Надя зажмурилась от ужаса. На столах валялись пустые пластиковые бутылки из-под воды, грязные чашки, фантики от конфет и бумаги – исчерченные, расписанные какими-то слоганами. Пепельницы, забитые окурками, источали запах явно не для… голландских носов.
Надежда стала сгребать весь этот мусор на пол. В глазах закипали слезы. Если заказ, который может прокормить агентство не один год, сорвется из-за нее, она застрелится. Если успеет, конечно, потому что прежде Димка ее задушит.
Через десять минут Надежда без сил упала в кресло.
Она тоже не просто душка. Хуэндах, господа!
Переговорная сияла чистотой и пахла розами. На столах красовались вазочки с букетами, а кофемашина молола первоклассный кофе. Откуда-то издалека, словно грозовая туча, надвигался голос Димы.
– Какого черта!.. Мне только еще не хватает сорвать важные переговоры! Я предупреждаю! Если через десять минут здесь не будет идеального порядка, я всех уволю! К чертовой матери! Всех!
Он возник на пороге и замер с открытым ртом, словно обнаружил в своем офисе Ниагарский водопад в действии.
– Ну, что ты все время кричишь, Димочка! – вскинула на него лучистые глаза Надежда.
– А… – Грозовский что-то хотел сказать, но закашлялся – всерьез, будто подавился куриной костью.
Надя встала и кулаком постучала его по спине.
– А все потому, что перед работой кушать надо!
– Ты, матушка, мне хребет так сломаешь, – со слезами на глазах простонал Дима. – Слушай, а где я был пару минут назад? Грязь, бардак, вонь… – Он еще раз потрясенно огляделся.
– А вот не знаю, где ты был, Димочка. Это у тебя спросить надо!
– Блин! – Он потряс головой, словно пытаясь прогнать наваждение.
– Говорю же, кушать больше надо!
Дарью неприятно поразил порядок, царивший в переговорной.
Уж она-то расстаралась! Пришла на полчаса раньше, собрала по всему офису грязные чашки, пустые бутылки, полные пепельницы, черновики и принесла сюда. И даже отсоединила какие-то проводки в кофеварке, чтобы не работала… И выкурила подряд три сигареты, чтобы воняло покрепче. Разве что ножки у стульев не подпилила…
Ну и электровеник эта Кудряшова!
Девочка с нашего завода. Ударница.
– На, смотри, – протянула она Грозовскому эскизы, все, что наработала за последнее время по «пивнякам».
Дима просмотрел бегло, выбрал один, над которым Даша трудилась последних два дня.
– Недурно…
На бумаге красовалась кружка с пивом – янтарный цвет, шапка пены, все банальное, в принципе, но на дне кружки отблескивали две монетки.
– И по цвету хорошо. Слоган вот только немного корявый. «Чуть дороже, но несоизмеримо лучше!» Доработаешь?
– Естественно, это не окончательный вариант, – натянула губы в улыбке Дарья.
– Да! Это то, что надо! – окончательно утвердил понравившийся эскиз Грозовский, отложив его в сторону и хлопнув по нему ладонью.
«Ты просто забыл, на что я способна, – с горечью подумала Дарья. – Я не гений, конечно, как Громова, но тоже кое-что могу… А ты все забыл. Все. Меня, мои руки, мои губы, мой стиль, мой талант, да, талант, ты сам говорил об этом. Ты все сбросил за борт, как балласт, чтобы плыть дальше с другими талантами…
Я сделаю все, чтобы ты вспомнил. Я ни с чем не буду считаться. Ни с кем. Урву кусок своего счастья любой ценой. Зря, что ли, столько лет копья ломала, от папаши-алкаша из Питера удрала, вкалывала как ломовая лошадь? Чтоб вот так мной воспользовались и скинули за борт?..»
Но тут произошло нечто невероятное. Немыслимое по своей наглости и вопиющей несправедливости.
Дверь открылась, вошла Кудряшова. Колыхая безразмерными тициановскими бедрами, прошла к столу, по-хозяйски поправила на ходу букетики, поставила перед носом Димки какую-то коробку с дисками и, мельком глянув на Дарьин эскиз, сказала:
– Ну, и не будет никто такое пиво пить. У него ж вкус как будто металлический!
Грозовский уставился на Кудряшову, будто у той нимб над головой появился. Потом посмотрел на эскиз. И захохотал, как умалишенный.
– А ведь, похоже, она права! Ей-богу, права!
Дима звонко шлепнул Кудряшову пониже спины, как раз в тот момент, когда в переговорную заходили голландцы и холеная переводчица.
– Шухер, господа! – из-за их спины зачем-то выкрикнул Тимур. – Голландцы прибыли!
Как будто в переговорную мог прибыть кто-то другой.
– Хуэнавонд! – Грозовский встал и раскланялся.
Дарья со злорадством отметила, что у него чем-то испачканы брюки.
Вечером Дарья в одиночестве курила в переговорной.
Утвердили эскиз Тимура. Слоган его тоже прошел на ура. Голландцы пообещали долгосрочный контракт.
