— Вполне могу себе это представить. Во что же нас всех
превратили, если вы, приехав сюда, боитесь говорить о своих друзьях только
потому, что они армяне! Ладно, не будем больше об этом. Дайте мне телефоны и
адреса Голикова и семьи Петросян, чтобы я мог найти вас в случае необходимости.
Она продиктовала телефоны и адреса. К удивлению женщины,
Дронго не стал записывать, а лишь покивал головой, запоминая адреса и номера
телефонов.
— Почему ваш брат оказался в Ростове? Что он там делал? —
поинтересовался Дронго.
— Не знаю. Помнится, он несколько раз ездил в Ростов,
говорил, что у него там какие-то дела.
— Не объяснял какие?
— Нет. Ничего не объяснял.
— Когда произошло убийство, он был в Ростове?
— Они его подставили.
— Кто именно?
— Что? — не поняла Фатима.
— Вы сказали: «Они его подставили». Кто именно? И вы не
ответили на мой вопрос.
— Следователи, бандиты, какие-то его знакомые. Не знаю. Но
он был тогда в Ростове, поэтому его и подставили.
— После того как произошло убийство, он приехал в Махачкалу?
Или поехал в другое место?
— Он поехал к своей семье в Клев. Из Ростова удобнее ехать в
Киев, чем из Махачкалы.
— И потом приехал к вам?
— Примерно через две недели.
— Ничего необычного в его поведении вы тогда не заметили?
— Ничего, — после едва заметной паузы тихо ответила она.
Дронго почувствовал некоторую неуверенность в ее голосе.
— Мы договаривались, что вы будете со мной откровенны, —
напомнил Дронго.
— Да, конечно, — кивнула Фатима — он был каким-то тихим,
задумчивым. Я решила, что у него опять неприятности с Леной, и не стала его
расспрашивать. А на следующий день его арестовали.
— Лена — это супруга?
— Да. Я говорила, они познакомились и поженились еще в восемьдесят
восьмом. Омар еще совсем молодым человеком был. Я тогда даже хотела уговорить
его не торопиться, но потом решила, что не нужно ему мешать. Он ее так любил!
Никогда себе не прощу, что тогда его не отговорила. А в восемьдесят девятом у
них сын родился Руслан. Ему сейчас уже почти четырнадцать. Совсем взрослый
парень.
— Они сейчас живут в Киеве?
— Да, у матери Лены. Она ему не пара, хотя очень красивая
девушка. Такая высокая, статная.
— Почему не пара? Может, вы к ней были несправедливы?
Кстати, я вас не спросил, не хотите ли чаю или кофе?
— Ничего не нужно, спасибо, я завтракала. А что до моей ее
оценки… Знаете, есть вещи, о которых никто и никогда не говорит. Лена была
славная девушка и, наверное, любила Омара. У них поначалу была хорошая семья.
Сын родился — Омар от радости чуть с ума не сошел. Все твердил, у меня, мол,
будет пятеро детей. У него ведь младшего брата не было, Омар говорил, что
Руслан будет ему и сыном, и младшим братом, и другом. Знаете, что такое для
лезгина рождение сына, первенца.
— Представляю.
— Конечно, они любили друг друга. Но потом у них начались
мелкие ссоры, стычки. Я вам вот что скажу. Лена была хорошая жена — но хорошей
женой для хорошей жизни. А когда начались проблемы, она не выдержала. Омара
уволили с завода, у него не было работы, не было денег. Как-то устроиться он не
сумел. А брат Лены в это время в Киеве торговал обувью, и она всегда его в
пример Омару ставила. Ну разве станет умная женщина так унижать своего мужа?
Все время приводя в пример других, более удачливых мужчин? Будь она лезгинкой,
такого никогда бы не сделала. Простите, что я об этом говорю. Об этом обычно не
говорят.
— Ум женщины не зависит от национальности, — усмехнулся
Дронго.
— Может, вы и правы. — Фатима вздохнула. — Только когда в
семье все хорошо, мелким ссорам не придают значения. А вот когда плохо… Хорошая
жена — это женщина не только на добрые, но и на тяжелые для мужчины времена.
Когда она может его понять и поддержать. Когда она его подпирает, чтобы он не
упал. Я ведь закончила филологический факультет нашего университета. Помните,
как у Гюго. Беру тебя в жены для жизни в радости и в горе, в счастье и
несчастье. Что-то похожее. А Лена была хорошей женой в счастливые времена.
Только в счастливые. И сломалась, когда все изменилось.
— У них не было больше детей?
— Нет, не было. — Дронго промолчал. — Понимаю, почему вы
молчите, — неожиданно сказала Фатима. — Да, Лена не хотела больше детей. Не
хотела больше рожать. — Дронго опять никак не отозвался. — Когда женщина не
хочет рожать детей от своего мужа — значит, она его уже не любит. — В голосе
Фатимы звучала абсолютная убежденность. — У нас две девочки, и я все время
переживаю, что не родила мужу сына. Мне тридцать девять лет, а я до сих пор
страдаю из-за этого. Если бы я могла… — Она покраснела, отвернулась. — Даже не
знаю, почему говорю вам такие вещи. Но вы хотели, чтобы я от вас ничего не
скрывала. Лена бросила Омара и уехала в Киев к своим брату и матери.
— Может, эта семейная трагедия сказалась на душевном
состоянии вашего брата?
— Конечно, сказалась. Знаете, как он своего сына любит? С
ума сходил, когда несколько месяцев его не видел. От меня по телефону звонил,
говорил и плакал. Я сама видела. Такой человек не пойдет на убийство. И потом,
он ведь умный, понимал, чем ему такое грозит.
— Однако вы ведь сказали, что он признался в убийстве.
— Да, — тихо произнесла она, — но я не верю. Не мог он этого
сделать, слышите, не мог! Не он убивал. Его подставили. Помогите нам, я умоляю
вас!
Она была сильным человеком, но Дронго чувствовал, что его
гостья готова сорваться. Он быстро прошел на кухню, принес бутылку минеральной
воды и стакан. Открыв бутылку, он налил воды и протянул ей стакан. Фатима
поблагодарила его кивком головы и жадно выпила воду.
— Простите мне мое поведение, — неожиданно сказала она, — и
мою болтовню. Я как пьяная, сама не знаю, что говорю. Но лгать вам не хочу. Я
ничего больше не знаю. Если бы что-то еще знала, обязательно рассказала бы.
— Я вызову машину, чтобы вас отвезли обратно, — предложил
Дронго.
Когда Фатима ушла, он прошел в свой кабинет, сел в любимое
кресло и минут тридцать вспоминал все, что она ему сказала. Затем взял телефон,
уточнил через справочную код Ростова и набрал номер адвоката. Ждать пришлось
достаточно долго, пока наконец не раздался молодой женский голос:
— Алло. Я вас слушаю.
— Здравствуйте. Это квартира Голиковых?
— Да.
— Вы не могли бы позвать к телефону Андрея Андреевича?
