– Акваланг сними, чудо-юдо, – вздохнул Бизя и помог деду переодеться.
– Дядька, дядька, – бормотал Сазон. – Сколько щас твоему дядьке?
– Шестнадцать недель.
– Да он же здоровый уже, его вовсю воспитывать нужно!
Через час Сазона и след простыл. Он улетел каким-то спецрейсом, который сам себе организовал.
– Элка, мы теперь не сможем жить отдельно. Не имеем права, – сказал как-то Бизя, когда мы валялись на пляже.
Я хмыкнула, потому что не чувствовала пока никаких ограничений, что я имею право делать, а что нет.
– Элка, я билеты домой купил, – счастливо сказал Бизон, протягивая два бумажных прямоугольника.
Я развернула их и прочитала конечный пункт назначения – Сибирск.
– Постой, почему мы едем на поезде? – опешила я.
– Тебе сейчас на самолёте нельзя, – отвратительно-елейным голосом заявил Бизя. – Там перепады давления и радиация.
– Что ещё мне нельзя? – разозлилась я.
– Скакать на лошадях.
Мне захотелось немедленно оседлать лошадь, но на пляже ничего такого не было, поэтому я вскочила и с разбегу бросилась в море.
– Плавать тебе тоже нельзя! – заорал Бизон. – Ты должна лежать, приподняв ноги, пить соки и не волноваться!
– Сам лежи, приподняв ноги, – огрызнулась я.
Моя маленькая, незначительная беременность становилась невыносимой.
Вечером, за два часа до поезда, в калитку поскреблась юная парочка – по виду студенты, страдающие от недостатка еды, витаминов и секса.
– Домик случайно не сдаёте? – смущённо спросил юноша с рюкзаком.
– А сдаю! – вдруг отважилась я. – Три тысячи рублей в неделю и живите, сколько хотите, только петуньи поливайте и канареек кормите!
А почему я не должна страдать деловой хваткой, какой страдали до меня обе Гели Абрамовны?!!
– Ура! – закричали студенты и всучили мне мятые, липкие тысячи, которые достали из несвежих карманов.
Я повела их в дом, где Бизя паковал чемодан.
– А как вас зовут? – привязалась девчонка.
– Геля Абрамовна, разумеется.
– Почему – разумеется? – удивился юноша.
– Скоро узнаете.
– Ой, а петуньи-то умерли. Зачем их поливать?
– Для очистки совести.
– А канарейки где? – оглядела девчонка пустые клетки.
– Наловишь, – распорядилась я.
– Ну, ты даё-ёшь! Зачем голову детям морочишь? – спросил Бизя, когда мы сели в такси. Свою «аудюху» я продала, поэтому на вокзал пришлось ехать на жёлтой «Волге» с чёрными шашечками.
– А это ты видел?! – Открыв сумку, я показала ему пачку мятых тысячных купюр.
– Спрячь! – зашипел он. – Не хватало ещё, чтобы нас за мошенничество повязали!
На перроне толчея, как водится, соперничала с духотой и вонью.
Я ненавидела поезда – ехать в них скучно и долго.
До прибытия нашего поезда оставалось целых пятнадцать минут…
Заметив пустую скамейку, я легла на неё, положив ноги на чемодан.
– Элка, ты что делаешь?! – опять зашипел Бизон.
– Лежу, приподняв ноги, – огрызнулась я.
– Это нужно делать в джинсах, а не в короткой юбке!
– Всё-то ты знаешь про юбки, – буркнула я, но ноги с чемодана сняла.
– Братцы! – закричал позади нас знакомый голос. – За время знакомства с вами я похудел на целых три килограмма!
К нам подбежал Сом с огромным букетом роз и корзиной, от которой пахло жареным мясом.
– А по тебе и не скажешь, – похлопал его по пузу Бизон. – Что, решил проводить нас? Будешь стоять на перроне, утирать слёзы и махать белым платочком?
– Буду. И не один. Кстати, тут вам шашлычки на дорожку. – Он всучил корзину Бизону и помахал кому-то рукой.
Из здания вокзала плавно выплыла Софья Владимировна с эскортом из Боцмана и Пале-Рояля. Парни были причёсаны на косой пробор и широко улыбались.
– Кошмар, – прошептала я, забирая у Сома букет.
– Есть тема, Элла, – затараторила Софья Владимировна. – Есть отличная тема! Как вы смотрите на то, чтобы каждое лето приезжать к нам отдыхать?!
– Как смотрите на это, парни? – подмигнула я бывшим чусовским прихлебателям.
– Мы будем рады, – ответил Боцман, не снимая с лица светской улыбки.
– И мы будем рады, – поддержал его Пале-Рояль.
– Господи, как всё запущено в этом мире, – вздохнул Бизон и зачем-то поцеловал Софью Владимировну в напудренную щёку. – Конечно, мы будем приезжать. Может, не на следующее лето, но через год – точно.
– До отправления поезда номер шестьсот двенадцать, следующего по маршруту Солнечногорск – Сибирск, осталось пять минут! – объявил в динамике гнусавый голос.
Это был наш номер, наш поезд и наш маршрут.
Бизя подхватил чемодан и начал считать вагоны, отыскивая нужный.
– Глеб! – Какой-то пацан, пулей пронёсшийся мимом меня, запрыгнул Бизону на загривок. Это был Прохор. – Глеб! Я тебя люблю! – Прохор, потёрся носом о затылок Бизона.
Обернувшись, я увидела, что к компании провожающих присоединилась Ирма Андреевна и Арно. Смущенно улыбаясь, Громова помахала нам букетиком фиалок, а её охранник поднял вверх сцепленные руки в жесте солидарности.
– Я тоже тебя люблю, старина, – похлопал Прохора по спине Бизя.
– Я тебя никогда не забуду! – прижался к его щеке Прохор.
– И я не забуду.
– Если ты не приедешь ко мне, то я удеру из дома и приеду к тебе! И тогда мы зажжём…
Бизя заржал и, отцепив от себя Прохора, поставил его на землю.
– Я вам зажгу, – пригрозила я и добавила: – Без меня!
Поезд тронулся, мы едва успели заскочить в вагон. Стоя на подножке, мы смотрели, как уплывает перрон…
Наверное, моя незначительная беременность сделала меня излишне сентиментальной, потому что, когда все замахали нам, я почувствовала ком в горле.
Прохор вдруг побежал за поездом.
– Глеб, если взять грамм шестьсот тротила и прикрепить к подножке поезда, то взорвётся весь поезд, или только ваш вагон?
– Что-о?! – ошалел Бизя и заорал громко, приложив рупором руки ко рту: – Я его этому не учи-и-и-ил!!!
К Прохору уже бежали менты, издавая пронзительные свистки, а наперерез им мчался Арно.
– Он пошутил! – вопил изо всех сил охранник. – Это наш ребёнок, он так у нас шутит!
– Если родится мальчик, – дрогнувшим голосом сказал Бизя, – назову его…
