14 иван петрович и кровавый богослов
иван петрович шёл по древней милосердной земле, по залитым солнцем пашням и попал в тёмный, дальний уголок её, где тени правили бал, опадая с деревьев, как чёрные крылья дроздов. заброшенные сельские дома вырастали из холмов, опустелые, мерцающие жемчужными бликами пыли, в мыльных мочалках мха-бородача, свисающего с серебристых лиственниц, как бороды повешенных карликов. мутные угольные зеркала в каменных дырах колодцев, пересохшие фонтанчики, разбросанные тут и там трупы — всё говорило о мертвенной и чуждой красоте забвения.
да-да, трупы, — изумлённо отметил иван петрович, оглядывая окрестности. некоторые из них уже разложились, в рёбрах иных сделали себе гнёзда ядовитые змеи, третьи же ещё сохраняли человекоподобие. видно было, что трупы чудовищно обезображены, зачастую расчленены, и отрезанные руки и ноги, вспоротые кишки, вырезанные сердца говорили о событиях странных и трудновообразимых.
тем временем, облизывая окровавленный нож, из укрытия вышел красивый и весёлый юноша и направился к ивану петровичу. «не бойся меня, — сказал он ему, — я сегодня убил, изнасиловал, расчленил и съел столько людей, что удовлетворил свой голод до самого завтрашнего дня. поэтому можем поговорить». иван петрович описался и обкакался, но юноша, казалось, этого не заметил и, пребывая в благостном разговорчивом настроении, взял ивана петровича под руку и повёл по аллее. над головой их сплелись ветви, и какая-то невидимая птица запела прекрасную и мучительную песню.
«я не маньяк какой-нибудь, как вы могли подумать, — сказал юноша ивану петровичу, — и не сумасшедший. и я не один такой. если хотите знать, я сын властителя этой счастливой страны, я превосходно образован, в двадцать лет получил степень доктора богословия, автор многих монографий и сборников религиозных гимнов. и друзья мои — лучшие из лучших, представители культурной и духовной элиты нашего общества, писатели, учёные, журналисты, врачи, учителя. объединяет нас всех то, что мы оппозиционно настроены к существующему порядку. я вижу по вашей физиономии, что вы не из наших мест, и начну издалека, чтобы объяснить вам, почему мы с моими дорогими соратниками убиваем, насилуем и расчленяем мужчин, женщин и детей. слышали ли вы когда-нибудь о разрушенных мирах?» «нет», — жалобно проблеял иван петрович.
«Господь, прежде чем создать тот неведомый мне мир, который зовётся Землёй и который признан лучшим из возможных, где добро и зло уравновешены и гнев сдерживается милосердием, а милосердие гневом, создал три мира, где безраздельно властвовало зло, насилие, жестокость и несправедливость. благой его замысел заключался в том, что лишь на фоне царствующего гнева и жестокости возможна праведность, возможен свободный выбор добра. он создал эти миры, ожидая появления невиданных прежде праведников, но праведники не появились. прокольчик-с вышел, кхе-кхе… не могли появиться праведники в мире, где существует только зло, как оказалось. и Господь разрушил эти три мира зла. после этого создал он лучший из возможных миров, Землю, где зла и насилия очень много, и они дают возможность свободного выбора добра, но есть и милосердие и любовь, которых пусть и немного, но они суть помощь Божья праведникам, чтобы они всё-таки появились. из-за того, что любовь и милосердие в этом мире всё-таки есть, его праведники праведны, ну как бы это сказать, — не на сто процентов, Бог им фору дал, но благодаря злу и насилию, вечно противостоящим им, в праведности их есть доля свободы, и потому Бог не уничтожает этот мир. ясно?» «ясно», — пробормотал иван петрович и снова описался. «ты, часом, не праведник?» — «нет-с».
«то есть смотри как там на Земле, например, получается. правитель страны какой-нибудь кровавый упырь, например, — а кто с ним борется? оппозиция. встаёт за добро, справедливость, демократию, хрен знает за что. и на смерть, и в тюрьмы идут за правду. а залог их свободного выбора добра — в чём? правильно — в упыре-правителе, который и позволяет им быть праведными. ну ладно, слушай дальше. Сатана, обезьяна Бога, прослышал об эксперименте с разрушенными злыми мирами и сделал выводы. создал Сатана тогда мир, где властвуют добро, мудрость, справедливость, любовь и милосердие. в этом мире все были праведниками, но в праведности их не было свободы, и оттого истинная праведность, единственно ценная в глазах Бога, в этом мире была невозможна. и мысль об этом доставляла чрезвычайную радость Сатане. но другая мысль доставляла ему ещё большую радость, догадываешься о чём я?» — «нет», — ответил иван петрович и снова обкакался.
«а я о том, что в мире, где невозможен свободный выбор добра, возможен зато свободный выбор зла. потому благой мир, созданный Сатаной, оказался превосходным потенциальным плацдармом для великих, невиданных прежде грешников. но в мире этом не было ни толики зла, он был настолько стерилен, что и грешники не могли появиться в полностью добром мире, как и праведники в полностью злом. Сатана был несколько разочарован, а Бог… Бог, узнав о нашем мире, исполнился сострадания к нему и решил дать нам шанс на спасение. дать его самым парадоксальным образом. по внешней видимости — сыграть на руку Сатане, а на самом деле — наоборот. он послал Его, о, я не знаю, как говорить о Нём — Свет, пришедший в мир наш, чтобы Свет обучил нас злу, чтобы с Ним толика зла пришла в наш мир и дала нам возможность свободно выбрать зло. но тайный умысел Господа был в том, что, получив возможность свободно выбрать зло, однажды мы сможем свободно выбрать и добро. ведь если мы свободно выберем зло и великие грешники явятся, то от дел, творимых ими, зла в нашем мире будет становиться всё больше и больше, и однажды его станет так много, что кто-то — о, этот великий предвкушаемый час! — сможет свободно выбрать добро, и это будет первый праведник, а за ним придут и другие. по воле Бога Свет пришёл, чтобы обучить нас злу. он был первым убийцей в нашем мире, первым маньяком, первым расчленителем и насильником. он был невозможен — и он явился и дал нам надежду. и многие из лучших, дети и внуки добрых людей, гордость нашего мира — последовали за ним. каждый день мы творим столько зла и проливаем столько крови, сколько возможно, и научим этому наших детей, а они обучат своих детей, чтобы однажды, однажды… когда людей, свободно выбравших зло, станет много, так много, что земля утонет в страдании, кто-то неведомый, не рождённый ещё, мальчик или девочка, дитя этого созданного Сатаной мира, в первый раз под этим небом свободно выберет добро».
«а почему бы вам самому, молодой человек, э-э, свободно не выбрать добро?» — робко поинтересовался иван петрович. тут парень разгневался: «да ты, я посмотрю, совсем тупой! — заорал он, — я же сказал тебе: в этом благом мире я могу свободно желать лишь зла. даже когда я думаю о грядущих праведниках, я не свободен в этом, потому что я сын доброго человека и внук доброго человека, родившийся в мире, где все добры по необходимости, и я — я тоже добр по необходимости, а это пыль в глазах Бога. но Свет пришёл и позволил мне свободно выбрать зло. слушай, знаешь что? что-то я опять проголодался…» парень широко улыбнулся, достал нож и облизнул его, насмешливо и нежно глядя на ивана петровича.
15 иван петрович и большое веселье
иван петрович сидел на уроке в школе на васильевском острове. был он снова маленьким мальчиком, но помнил почему-то и про всё последующее: учёбу в москве в университете, переезд родителей в деревню, ссору с ними из-за квартиры, женитьбу, развод. какой чепухой маялся, — думал иван петрович и зевал. олег щепкин, сидевший перед ним, тем временем пере гнулся через свою парту, чтобы передать записку киселёвой. иван петрович не будь дурак — ухватил момент и радостно воткнул ему циркуль в мягкое место. — дурак, — обиженно сказал щепкин. и тут все на ивана петровича посмотрели и хором заорали: дурак! а иван петрович сам себя не видит, но чувствует — что-то не то. а что-то не то в том заключалось, что у ивана петровича отросли ослиные уши, вместо лица образовалось свиное рыло, сам без штанов, а на голове колпак с бубенцами. и стало ивану петровичу весело, вскочил он и заплясал, даже вприсядку пошёл. а все одноклассники тоже не лучше него стали: кто был роста высокого — великаном стал, кто низкого — карликом. юля цыпина юлой завертелась, олеся киселёва пошла колесом. у очень умного мальчика-ботаника хворостьянова вместо лица образовалась покрытая прыщами задница, а на месте задницы — важное насупленное профессорское лицо. чика чекалин начал пародировать директора, петя восьмёркин — брежнева, а ивану петровичу наказали быть патриархом. торжественно посвятили его в эту должность, щёлкнув по носу. тут в класс вошли две старухи — учительница пения и учительница истории, обе они были беременны и с трудом волочили свои огромные животы. — а ну-ка, иван петрович, — сказали они, — вызывай ленина, без него праздник — не праздник. а для этого ты сделай вот что. очерти вокруг себя мелом круг, пририсуй к портрету ленина рога и начни читать перед ним устав партии задом наперёд. начал иван петрович читать, глядь — а ленин из портрета вылезает как есть с рогами и начинает плясать. — ты читай дальше, — говорят старухи, — пусть они все повылезут. вылез и сталин — тоже с рогами, и пляшет. вылезли хрущёв, брежнев, вылезли и те, про кого в школьные годы иван петрович ничего не знал: андропов, черненко, горбачёв, ельцин, путин. у всех рога, все весёлые, пляшут. смотрит иван петрович, а он уже не в школе, а в самом кремле. и тысячи людей вокруг, чиновники, министры, градоправители, депутаты, у всех рога, все пляшут. а иван петрович стоит в меловом кругу и прядает ослиными ушами, на голове у него шутовской колпак, на груди патриарший крест, и понимает он, что сам их всех вызвал, что были они частью его самого, души его и тела его, и страны его, и космоса его, и кричит им: идите прочь! — со всей мощью своего свиного рыла.
