— О, бля!! — хлопнул себя по коленкам Мальцев.
— Вот так фря! — восхитился Сазон и гоголем обошел Юлиану, прощупывая ее глазами с головы до ног. — И главное — откуда?!! Сынку, у тебя гарем? — Он звонко хлопнул Юлиану по заднице. Звезда попятилась.
— Кто вы такие? И что себе позволяете? — попыталась возмутиться она.
— Это я-то кто такой?!! — заорал дед, забыв про хороший слух. — Кто я такой?! Да я самый богатый на всем побережье чувак! Если я скажу, сколько у меня на счетах, ты, фря, первой прыгнешь ко мне в постель!
— Я тоже человек небедный и, кстати, абсолютно свободный! — воскликнул Мальцев, поспешно стягивая с носа очки.
Это было невероятно, но Ульянова вдруг посмотрела на них с нескрываемым интересом, будто серые мыши на ее образцовой кухне снесли золотые яйца.
— Угостите чаем? — светским тоном спросила она непонятно кого.
— Нальем, — кивнул ей Сазон. — А чего нет-то? Такого говна не жалко! — Он вытащил из холодильника непочатую банку химического чая и поставил ее на барную стойку. — Пей, коли охота!
Юлиана ловко откупорила банку и присосалась к ней с жадностью пустынного странника.
— Эй, мадам, вы же не пьете консервированные напитки! — напомнила я ей ее звездные заповеди.
— А я и не пью, — ответила Юлиана, облизнув губы. Вероятно, это был акт некого совращения присутствующих тут мужчин, и мне стало тошно.
Бизя, пользуясь замешательством, возникшим при появлении Юлианы, улизнул на второй этаж.
Мне нужно было торопиться — впереди предстояло множество важных дел.
— Господа, про эту даму тоже лучше молчать! — обратилась я к дедам и добавила: — А то в бетон закатаю.
— Где дама? — забегал хитрыми глазками Мальцев.
— Какая такая дамба? — прикинулся глухим дед.
А может, у него снова сели батарейки.
* * *
Время шло, Эрота все не было, и я занервничала. Может, молоточник успел уже и его… грохнуть?!
Я вытащила из сумки свой новый сотовый, и набрала номер приемной Чувилина, который мне утром сообщила Анна. В результате короткого разговора с секретаршей, я выяснила, что Эрот Васильевич Чувилин уехал сегодня днем из страны по срочным делам. Она так и сказала: «Из страны, по срочным делам». На мои попытки уточнить — куда, твердила, как заведенная: «Из страны, по срочным делам».
Я бросила мобильник в сумку, подошла к стойке и, распихав подростков, заказала себе сто пятьдесят текилы. Опрокинув в себя текилу, я принялась слизывать соленый ободок по краю фужера.
То, что сделал Чувилин, смахивало на бегство. Вернее даже, не смахивало, а бегством и было — поспешным, паническим, плохо скрываемым улепетыванием.
Утром я позвонила ему и сказала, что нам нужно встретиться по важному делу. Он усмехнулся и заявил, что никаких таких дел с особой по фамилии Тягнибеда иметь не желает. Поняв, что встречи можно добиться, только раскрыв кое-какие карты, я сообщила ему, что дело это касается одной тесной компании из шести человек. Я перечислила ему все известные мне фамилии, последней упомянув Серикову. Потом я сообщила ему, что некоторые из этой компании уже на том свете, а остальные — на пути туда. И нам нужно обязательно встретиться и поговорить. Иначе он рискует стать номером пять. Или шесть. Уж как там считает преступник, мне неведомо.
На том конце провода повисло тягостное молчание. Я даже как будто видела, как неведомый мне Эрот Васильевич тянется за сигаретой и закуривает. И его бледные, холеные, магнатские пальцы немного трясутся.
Дрогнувший голос мне сообщил:
— Хорошо, сегодня в шесть, в баре «Пропеллер».
Теперь-то я понимаю, что назначая встречу в занюханном грязном «Пропеллере», он уже знал, что через пару часов смоется «по срочным делам из страны».
Все. Круг замкнулся. Жертв для молоточника не осталось, кроме… Юлианы Ульяновой. Лялькина не в счет. Анна сегодня сказала, что у Маргариты почти нет шансов вернуться к полноценной жизни. Добивать парализованного человека бессмысленно.
— Вам повторить? — обратился ко мне бармен, насмешливо глядя, как я вылизываю фужер.
— Нет, — я поставила фужер на стойку. — Ваша текила дрянь! Но соль хорошая. Отличная, соленая соль!
Я ушла, краем глаза заметив, как бармен недоуменно лизнул солонку.
С утра, отогнав лимузин на фирму, я опять пересела на свой «Харлей» и теперь раздумывала над тем, имею ли я право ехать на нем, употребив текилу. Рассудив, что раз текила была паршивая, значит — имею, я оседлала коня и помчалась по раскаленным южным солнцем улицам. Вряд ли гайцы остановят меня и попросят подышать в трубочку. А если и попросят, я не стану этого делать. Я прибавлю газу и пусть попробуют меня догнать. Эта шальная мысль явно указывала на присутствие в крови градуса, но… дело было уже сделано — я уверенно обгоняла поток, вкручиваясь во все щели.
Было еще одно дельце, которое я так и не довела до конца.
Синяк, которому я заплатила за то, чтобы он нашел мне парня из клумбы остался мной неохваченным. Вдруг тот парень все-таки что-то видел? Разговорить его будет проще, чем Юлиану Ульянову, и если он вдруг откажется от вознаграждения, я приложу к его пяткам раскаленный утюг. Впрочем, эта мысль была, наверное, тоже от градуса, гулявшего в моем организме.
Пивнушка жила в обычном режиме: счастливчики отходили от прилавка и полными кружками; те, кому не хватало наличных, провожали их тоскливыми взглядами. Мой подопечный, заметив меня, весь подобрался, деловито отпихнул соплеменников и ринулся ко мне так, будто я была его престарелой богатой тетей, собравшейся написать завещание.
— Амазонка! — Он чуть не упал от развитой скорости и затормозил только тем, что схватился за руль «Харлея». — Я реально подумал, что ты не приедешь больше! — Наверное, эта мысль была для него невыносима, потому что он скривил отечное лицо в гримасе отчаяния. — Колосняки-то горят! Дай тридцать рублей!..
— Ты сделал то, о чем я тебе просила? — подняв на шлеме забрало, спросила я.
— Обязательность — мое самое гадкое качество! — крикнул он.
— Ну и?.. — От нетерпения я стала притопывать ногой.
— Все сделал, как полагается! Народ опросил, фольклор собрал! — Он сунул руку в карман замусоленных брюк и достал сложенный вчетверо лист бумаги.
Я развернула его и увидела нарисованную таблицу. В левой графе красовались употребляемые обороты, в правой — имя и место обитания страждущего. Я внимательно начала изучать труд.
«Эй, уважаемый, помоги на раскайфовку — классиков с вечера начитался!
[10]» — Баклажан, гастроном на Витебской.
«Слышь, братан, дай, сколько можешь, а то с бодуна печень на атомы рассыпается!
[11]» — Серый, супермаркет «Сан-Саныч».
