Если, конечно, под любимым человеком она подразумевает меня.
— Это бред какой-то! — Судя по интонации, фря попыталась усмехнуться, но в голосе у нее задрожали слезы. — Это бред! Вы понимаете, что творите?! Я известный в стране и за рубежом человек! Меня будет искать… будет искать ФБР… ЦРУ… ООН… Интерпол… Вас посадят! Надолго!!!
— Ну и пусть, — сказала Беда.
Я не видел, но знал, что при этих словах Элка пожала плечами и отрешенно уставилась в потолок. Этот жест, сопровождаемый репликой «Ну и пусть!» всегда приводил меня в бешенство. То же самое чувство, вероятно, посетило и фрю. В комнате послышался грохот и звуки борьбы. Когда все утихло голос Беды сообщил:
— Зря вы на меня нападаете. Я сильнее вас. И злее. И самое главное — справедливее. А справедливость придает немереных сил, так что вспоминайте, рассказывайте, и я отвезу вас в гостиницу, или больницу — куда прикажете!
— Вы обманом заманили меня сюда!
— Вовсе нет. Я сказала, что лучший в городе журналист хочет взять у вас интервью для глянцевого журнала. Вы, наплевав на запреты врачей, сами сбежали из больницы. Считайте, что лучший журналист — это я! Считайте, что это я беру у вас интервью! Отвечайте, как вы оказались той ночью на пляже? Зачем сняли бунгало? Вы знали убийцу?
— Чей это дом?
— Мой!
— У вас не может быть такого роскошного дома!
— Вы судите о людях, опираясь на свой мелкий, ничтожный жизненный опыт. Я читала вашу книжку. Это убогий сборник убогих советов для слабоумных дур!
— Вон отсюда!!!
— Что?!
— Вон, вон отсюда! Вы взяли меня в заложницы, ну и отлично! Шикарный пиар! Я с удовольствием просижу здесь, пока меня не освободят под прицелом множества телекамер! Меня покажут по всем каналам! Пресса передерется за кадры освобождения самой известной русской в Голливуде! Я не собираюсь отвечать ни на один ваш вопрос. Кто вы такая? Шестерка. Девчонка на побегушках! Распорядитесь доставить сюда зеркало и косметику. Зеркало и косметику!
За дверью повисла мрачная тишина. Насколько я понял, Беда здорово вляпалась. Насколько я понял, в ее голову залетела шальная мысль похитить Юлиану Ульянову и допросить ее. Только чей это дом? Почему Элка называет его своим? Как она будет выпутываться из ситуации? Ульянова здорово умыла ее, выразив готовность посидеть в заточении и срубить на этом свою долю славы. Похоже, на этот раз мы окажемся за решеткой вдвоем.
Интересно, сможем ли мы с Элкой когда-нибудь жить по-человечески — тихо, спокойно и законопослушно?!
За дверью снова послышалась драматическая возня. Я уже было хотел войти, но вдруг замяукала полоумная кошка. Я вспотел под своею рясой, прежде чем понял, что это трезвонит мобильный, висевший у меня на шнурке, на шее. Нужно было бы отключить трубу, но я схватил ее и шепотом крикнул:
— Алло!
— Элка, это я, Бэлка! — сообщила трубы запыхавшимся женским голосом.
Возражать, что я не Элка не было никакого смысла, и я промолчал.
— Ты была абсолютно права, когда говорила, что вокруг много тех, кто нуждается в моей помощи и любви! Знаешь, что я сегодня сделала?
Я понятия не имел, что сегодня сделала Бэлка, поэтому опять промолчал. Но похоже, все женщины страдают привычкой продолжать разговор в независимости от того, отвечает им собеседник или нет.
— Я привела домой трех бездомных собак и накормила их до отвала! Элка, ты не в курсе, как их теперь выгнать? Они загадили мне все углы и спят на моих диванах!
Я опять промолчал.
— Значит, не в курсе, — вздохнула Бэлка. — Ну и ладно, поживу пока в баньке. Я тут подумала, что ты была абсолютно права в том, что мне нужно найти нормального бедного парня и осчастливить его своими деньгами и своим телом. Ты знаешь, я уже начала действовать и сегодня первый раз в жизни проехалась на автобусе — ну, чтобы познакомиться! Элка, меня оштрафовали за отсутствие какого-то… ездового билета! Ты не в курсе, где берут эти самые… — вспомнила! — проездные билеты?! Значит не в курсе. Я у народа спрашиваю, надо мной все смеются. Даже симпатичные бедные парни, которых я собралась осчастливливать своими деньгами и телом. Слушай, а может я уже вышла в тираж? Может, у таких, как твой Бизя, я вызываю только сыновние чувства?!
Элка, я, кажется, знаю, где скрывается твой оживший муж! Сегодня я видела, как машина Сазона, его пафосный черный «Гелендваген» сворачивал в сторону Дикого пляжа! Ну, скажи, что делать Сазону в этом медвежьем углу, да еще одному, без машин сопровождения, без охраны? Что?! Элка, ну скажи, я могила, Бизя скрывается где-то там? Скажи! Я должна хоть чуть-чуть, хоть издалека, погреться у чужого костерка большой и чистой любви! Я должна знать, ради чего стоит жить!
— А ты не в курсе, подруга, что лучший способ обрести счастье — это держать язык за зубами?! — не удержался и рявкнул я.
— Ой, кто это? — всполошилась на том конце Бэлка.
— Дед Пихто, — громко сказал я и нажал на отбой.
Дверь резко открылась, припечатав меня к стене.
— Кто здесь? — спросил встревоженный голос Элки.
— Я! — Я сделал шаг из укрытия.
Беда как-то очень хитро выругалась, я не понял ни слова.
— Откуда ты здесь? — перешла она на человеческий язык.
— Прости, милая, я следил за тобой, — усмехнулся я.
— Черт! Проваливай отсюда, тебя никто не должен видеть!
— Ну уж нет! — Я отодвинул Элку и зашел в «светелку».
Комната была очень большая, в ней не было окон, а вместо привычного плоского потолка возвышался высокий купол, выложенный мозаикой.
Я огляделся. Мебели было немного, вся плетеная из бамбука — дорогая и бесполезная. Только один диван — кожаный монстр, — делил неприлично большое пространство комнаты пополам.
На этом диване, поджав под себя ноги, сидела и смотрела на меня во все глаза… Верка Серикова!
* * *
— Здорово, Верка, — растерянно сказал я. — Что ты тут делаешь?
Глупее вопроса придумать было нельзя, но я ожидал увидеть звезду мирового масштаба Юлиану Ульянову, а увидел школьную выдергу, которая училась на три класса старше меня.
— Кто это?!! — взвизгнула Верка, сильнее поджала ноги и обхватила себя за плечи руками. Наверное, так учат играть в Голливуде страх и отчаяние.
— Ты ее знаешь? — ревниво спросила меня Беда, закрывая за моей спиной дверь.
— Кто ж не знает Серикову Верку? — искренне удивился я. — Первые места на всех школьных конкурсах красоты! Брала не столько красой, сколько невероятной доставучестью. Ее называли «шило», «перфоратор» и «атомная боеголовка». Она училась в девятом, когда я был в пятом. А-а, так это ты стала Юлианой Ульяновой! — дошло да меня.
