Такого результата я не ожидала. Я не была к нему готова. Бар «Гараж» находился в пятнадцати минутах езды от моего дома и был не баром вовсе, а рестораном, просто в городе пошло новое поветрие называть рестораны барами, чтобы избежать излишних придирок со стороны санэпидемстанции. «Гараж» был недешевым заведением, но сейчас было дневное время и можно заказать бизнес-ланч — самое недорогое удовольствие в любом ресторане. Я порылась в кошельке и решила, что вполне могу себе позволить поболтать за обедом с господином Мишиным, который так боится доказательств его отношения к делу Грибанова.
Я не стала приводить себя в порядок и помчалась на стоянку, чтобы успеть прогреть машину. День стоял солнечный, но морозный. Солнца в Сибири так мало, что каждое светлое мгновение придает необыкновенный оптимизм. Может быть, все обойдется?
Садясь в машину, я поймала себя на том, что внимательно посмотрела на ее марку, цвет и номера. Я гнала, но все равно опоздала. Пару раз пришлось объезжать по встречной пробки, но на красный я не решалась пролетать — все же не на «мерсе» еду. Наконец, я воткнулась на стоянке, найдя приличное местечко поближе к выходу: кто знает, может, и удирать придется.
В баре было темно. Антураж заведения деликатно воспроизводил обстановку гаража — любимую и желанную для многих представителей мужского пола. За столиками сидели в основном мужики и тянули пиво. Я неприкрыто усмехнулась, оглядев стены, на которых были развешаны гаечные ключи, монтировки и старые колеса. По-моему, для полного счастья посетителей нужно повесить табличку «Женщинам вход воспрещен». Я попыталась определить, который из мужиков и есть господин Мишин. У всех был вид расслабленный и умиротворенный, и только один чернявый дядька за самым дальним столиком маялся, бегал глазками по потолку, потел в костюме с галстуком. Заметив меня, он впился глазами в мои сапоги, потом дубленку, сумку, рассмотрел даже руки: так смотрят, когда хотят решить, сколько заплатить надоевшему, но опасному свидетелю. Я уселась напротив него за столик, на котором стояли два коктейля, украшенных яркими фруктами. Я понятия не имела, как начать разговор, но он облегчил мою задачу.
— Я вас узнал, — прошептал вдруг Мишин, перегнувшись через стол. Это сообщение меня огорошило.
— Да?! — Я губами схватила спасительную соломинку, торчавшую из коктейля.
— Ну да, — энергично зашептал главный по медодежде, — вы репортер из криминальной газеты, с какой-то дурацкой фамилией про счастье.
— Про беду, — поправила я.
— Что?!
— Моя фамилия не про счастье, а совсем наоборот.
— Да черт бы вас побрал с вашей фамилией и вашей скандальной газетенкой!
— Он забегал черными глазками по столу, взял пачку «Парламента», но она оказалась пуста. Я достала из сумки «Житан» и закурила, не предложив ему. Коктейль оказался алкогольный, но я решила, что лишний градус в этом разговоре мне не помешает.
Я бы сказала, что все пошло не по моему сценарию, если бы этот сценарий у меня был. Самое большее, чего я ждала от этого разговора — это личные впечатления об этом человеке и возможности его причастности к странным событиям. Оказалось же, что он знает не только, где и кем я работаю, но и имеет какое-то представление о моей фамилии. Может, я ему чем-то когда-то насолила и он, как говорит блондинка, изящно меня предупредил, подставив моего мужа?
— Давайте ваши доказательства! — выпалил он, снова схватился за «Парламент», и снова увидел, что пачка пуста.
— Что значит — давайте?
— Ну что там — негативы, диски, дискеты, кассеты? Что? Деньги я принес. Надеюсь, три тысячи долларов вам хватит, чтобы ваша гнусная желтая газетенка обошлась без очередной порнографии?
Внезапно я поняла, что сделала холостой выстрел. Мне стало скучно, грустно, и захотелось поскорее уйти. Я промолчала.
— Давайте по быстрому, вы мне компромат, я вам бабки. Только прошу, настаиваю, это единственная и последняя сумма, которую я могу заплатить. Дайте слово, что вы больше никогда у меня ничего не попросите.
Я опять промолчала. Черт его знает, как должна вести себя приличная шантажистка… Наверное, он тоже не знал, потому что вдруг разоткровенничался, ему вдруг захотелось поплакать мне в жилетку.
— Вы не понимаете, вы ничего не понимаете! Вам лишь бы падали кусок схватить и прибежать в свою скандальную газетку. Смотрите, как интересно, Мишин спит с дочкой Грибанова! Его зять — рогач, дочка — шлюха! Что у вас там — тираж, подписка, гонорар, премии? Так вы делаете свои бабки? Каждый делает их, как может, как умеет. Когда моя фирма разорилась, мне пришлось несладко. У меня тоже, знаете, дети, мама, жена, мама жены. И все хотят кушать, учиться, одеваться, развлекаться! А я — один! Один я! И дело у меня одно! Годами наработанные связи, поставщики, оптовики — личные отношения! И все вдруг рушится по одному указу сверху. Мы с Верочкой Грибановой вместе учились, в одном классе, она была в меня влюблена. Хорошая девочка, но стра-ашненькая! В семье, говорят, не без урода, младшенький-то у них красавец получился. Конечно, на нее охотников долго не находилось. И папа у нее тогда еще чиновником средней руки был. — Мишин опять схватил пачку «Парламента», и досконально изучил ее внутренности, убедившись, что она действительно пуста. — А когда Вася-умник нашелся, все поняли, какого дурака сваляли.
— И вы поняли?
— Да ладно вам! Кто же знал, что папа станет тем, кем стал! В общем, когда кислород мне перекрыли, я вспомнил, что Верочка ко мне неравнодушная была.
— Подкараулили вечерком на улице, назначили свидание?
— Ой, да ладно! На ярмарке медицинской повстречались, она на стенде у муженька своего сидела. Обменялись визиточками, дело обычное на выставке, все контакты новые ищут. — Мишин вдруг хихикнул. — Ну и созвонились. У меня к тому времени бизнес на ноль сошел. Остатки товара еле рассовал по знакомым за бесценок, а что дальше делать — не представлял! Рынок медтехники переполнен, не сунешься. Чуть в сетевики не подался, какой-то новый полушарлатанский аппарат продавать. Уже бабушек себе подобрал, сетевичек. И тут Верунчик: «Я тебя всю жизнь ждала!» В общем, никакого разврата, сплошная любовь. Где вы нас застукали? На даче?! Говорил ей, только съемные квартиры и каждый раз новые! Эх, женщины! «Я не желаю на чужих диванах!» На своем супружеском будто лучше. — Он снова хихикнул. Я хотела прервать его исповедь, но не успела.
— Ни папка, ни муж ее, ни сном, ни духом. Не дай бог, узнают, что из семьи и жену и деньги уводил. Кранты мне, и детям моим, и маме, и жене, и маме жены… Мы с Веркой умно делали. Все эти салфетки-простынки ведь подлежат обязательной стерилизации, а у Васьки ее участка стерилизации никогда не было. Он все в Москве заказывал. А у меня этот участок уже год, как простаивал. Вот Верунчик, как директор по развитию, и подписала со мной договорчик на стерилизацию их продукции. Да еще часть каждой партии продавалась под моей маркой. Все честно, без криминала, только если Грибанов с зятьком об этом узнают, мне в этом городе не жить. А Верка… Она меня всю жизнь любила. А помочь любимому человеку — разве не благородно? Это вы, газетчики, во всем грязь видите. Давайте так, вы мне ваши материалы, я вам три тысячи зелени, и разойдемся, как в море корабли. Дело не очень интересное, частное, видите ли, дело. — Он достал из кармана пухлый конвертик и продвинул его мне по столу двумя пальцами. Я щелчком отбила конвертик обратно.
