Я не читаю чужие письма. Это было первое письмо, адресованное не мне, которое я прочитала.
…
"Здорово, Мишка! Я пишу тебе из Сибирска, в который меня занесло по собственной дури. Наверное, я залез в другую кару и поэтому сел в другой самолет. Я улетел в другой город. У меня украли деньги, но оставили права и паспорт. Ты будешь смеяться, но я теперь учитель, работаю в школе. Ты помрешь со смеху, но мне это даже немного нравится. Оказывается, нынешние детки могут быть поинтереснее самой навороченной тачки, а отдача от них превосходит реакцию самого мощного движка на нажатие педали газа. Получаю я мало, живу в сарае на территории школы, завел собаку. На душе паршиво, потому что жить с чужим именем и чужой жизнью невыносимо. Все-таки я автомеханик, а не учитель.
Мишка, я так хочу снова тебя увидеть, устроить наше субботнее «пиво без водки деньги на ветер». Хочу, чтобы мы как раньше, ковыряясь в движке, травили анекдоты, и ты на мои, которые без мата, серьезно спрашивал: «Ну и где смеяться?»
Соскучился по Сазону. Ночью просыпаюсь от того, что окна не звенят от его храпа. Хороший парень Петя Дроздов, но Глеб Сазонов мне нравится больше.
Девица, которая передаст тебе это письмо, стоит роты спецназа. Она поцеловала меня в зад, когда я стоял на светофоре и до сих пор не заплатила за гнутый бампер. Петя Дроздов не устоял перед горячей сибирской девчонкой, а Глеб Сазонов поверил, что она сможет ему помочь разобраться кто и почему убил Грача. Помоги ей, чем можешь. Надеюсь, мы скоро встретимся.
Здесь очень холодно. Это раздражает и бодрит одновременно. Хочется все время что-нибудь делать, чтобы не замерзнуть.
P.S. Ты пил когда-нибудь абсент? Если у тебя есть тайна, не пей его никогда. Бизон."
Я разозлилась. Я почти заревела от злости. Ведь я не целовала его в зад, просто я стартую раньше, чем он трогается с места. Я ему сразу не понравилась, да и он оказался не в моем вкусе. Я люблю геологов, которые редко бывают дома и принимают меня такой, какая я есть — даже с бритой и синей головой. Я не рота спецназа, я «звезда» и «находка». И я совсем не хочу, чтобы Гогот мне помогал. Мой «запор» цвета дорогого абсента стартанул как молодой мерин, я уехала, так и не передав письмо Гоготу.
На перекрестке меня тормознул гаишник. Я приготовила сто рублей, но лейтенант улыбнулся и попросил… автограф. Пришлось расписаться на газетке с моим фото, которая оказалась у него в руках. Бремя славы уже присело на меня своим толстым задом и я задумалась не приобрести ли мне темные очки-блюдца образца семидесятого года, или… бейсболку с длинным козырьком. Зато Карине труднее будет расправиться со мной незаметно. Меня теперь в лицо каждый мент знает. Я внимательно следила в зеркало заднего вида нет ли за мной хвоста, но ничего подозрительного не заметила.
Не устояв перед соблазном, я опять зарулила в придорожное кафе и заказала два шашлыка. Пока они жарились, я выбрала столик в отдалении и решила позвонить Камилю Козлову. Не знаю, что из этого выйдет, ведь я так и не пришла на лавочку у фонтана отрабатывать информацию по Кабану, и не уверена, что он не видел меня, удиравшую по длинному театральному коридору, когда у него воспламенились спущенные штаны. А то потребует оплатить ему гнутый бампер — то бишь прожженные штаны, и будет хвастаться, что я поцеловала его в зад.
Я откопала в сумке визитку и набрала его рабочий телефон. К моему удивлению Козлов оказался на месте, видимо, ущерб, причиненный его здоровью, оказался несущественным.
— Камиль! Это Элла!
— Которая? — сухо поинтересовался Козлов.
— Которая не немка, а хохлушка, которая беда как хороша, которая смолит сигареты французских шахтеров, которая…
— Элла? Элла. Обманщица? Кидальщица. Фу, как плохо, как нехорошо. Вы мною воспользовались. Грубо, грубо. Ну, видел, видел ваши фото в утренних газетах. По-моему, вы не та, за кого себя выдаете. А? Не та…
— Я звоню как раз извиниться. Понимаете, репетиции, гастроли, муки творчества. Так мало времени на личную жизнь… Я очень хочу с вами… там, на лавочке, у фонтана. — Я попыталась добавить в голос Карининой хрипотцы.
Козлов тяжело задышал в трубку.
— А гостиница, номер? Как же? Забыла? Ведь обещала, обещала!
Черт, неужели я так плохо подпалила ему зад?
— Помню! Не забыла и не обману! Завтра в восемь. Встретимся у гостиницы Центральной. Но мне очень нужна одна услуга!
— Услуга? — насторожился Козлов.
— Совсем ерундовая, она вам ничего не будет стоить.
— Совсем ничего? Ну хорошо, хорошо. Козлов джентльмен, он любит делать девочкам подарки. Говорите, что вам нужно…
— Пробейте в вашей базе по компьютеру, кому принадлежит дом по Улице Сиреневой, 15, — назвала я адрес хибары Гогота. — И все данные на имя хозяина. Можно устроить?
— Сложно, сложно… Служебная информация. Но можно. Можно. У меня есть маленькие причуды и за них я готов платить. Значит завтра?
— Завтра.
Я нажала отбой. Я узнаю через него все, что мне нужно, а там посмотрим. У меня тоже есть маленькие причуды.
Съев шашлык, и убедившись, что мною по-прежнему никто не интересуется, я поехала в зоологический магазин. Но в этом городе почему-то совсем не было никаких средств от блох. Раздобыть бутылку абсента оказалось проще, чем капли, или спрей от паразитов. Я уже совсем отчаялась помочь бабе Музе и ее Таньке, но в одном из магазинчиков все же нашла дешевый шампунь от блох и даже ошейник, «предотвращающий появление кровососущих насекомых». Я приобрела этот наборчик, соображая, как же я буду мыть козу в огороде холодной водой. Такая процедура никому не понравится. Подъезжая к дому, я решила, что помою козу у Сазона: там ванна, душ, горячая вода. И козе хорошо, и мне удобно.
Бабы Музы дома не оказалось. Наверное, пошла на рынок торговать молоком, ставшим почему-то отдавать табаком. Я подогнала «горбатый» к калитке, раскрыла дверь и стала зазывать Таньку в салон. Танька, всегда с большим удовольствием залезавшая в любые щели, тут вдруг заупрямилась. Я звала ее по имени, сюсюкала, и даже громко блеяла. Танька залезать в «горбатый» не хотела. В отчаянии я закурила. Танька подошла поближе и выжидательно уставилась на сигарету. Как же я забыла, что мадам обожает бычки?! Выкурив подряд две сигареты, я не бросила как обычно окурки ей под нос, а закинула их на заднее сиденье. Не ожидавшая такого подвоха коза, стала носиться вокруг машины и громко блеять. Наконец, она не выдержала и сунула рогатую голову в салон. Я подхватила ее толстый зад и впихнула в машину. Она размеренно прожевала добычу и только потом обратила внимание на то, что диван, на котором она сидит, быстро едет по пыльной дороге. Коза сказала «бе», немножко пободала все вокруг, но меня тронуть не решилась. Смирившись, Танька грустно уставилась в окно.
Мне опять все сигналили на дороге, тыкали пальцем, строили рожки, корчили рожи, махали из окон. Зато я даже не поинтересовалась следят ли за мной, и не покушаются ли на мою драгоценную жизнь. Держать на мушке бабу с козой в такой расписной кибитке не рискнет ни один профессионал.
