— Батяня, — заботливо спросил он уже из Газика, — тебе точно «скорую» не вызвать?
— Не, — Ильич жестом царька отпустил законника. — Вот жопа. Всю водку разбил. Шесть бутылок.
— Давай тачку перевернем, на трассу вытащим, — заботился капитан из своей машины.
— Хер с ней, с тачкой. Ты ее не видел. Не видел?
Газик аж затрясся, так они с водилой замотали отрицательно головами. Только юнец не дернулся в угодливом экстазе.
— Тогда давай перевернем и вытащим, — распорядился Ильич.
Полная луна осветила трогательную картинку. Менты перевернули нашу тачку, нашли у себя трос и отбуксировали нас до трассы. Я всегда говорил, что прочная веревка — самая главная запчасть для любой машины. Отчалили менты очень довольные.
Я повернул ключ зажигания и с удивлением обнаружил, что наш RAV завелся. Несмотря на выбитые стекла и крышу блином, можно, пригнувшись, доехать своим ходом. О чем я и сообщил Ильичу. Мы поехали тихонечко, что-то скрежетало в подвеске, бренчало, руль било, зато фары светили как прежде. Как назло, посыпалась мелкая снежная крупа, и мне припомнилась нетленка Елизара Мальцева:
А теперь до стойла
Сквозь метель и муть
Хоть чуть-чуть пристойно
Мне бы дотянуть.
Не самые плохие стихи. Когда прочувствуешь.
— Мне не понравился этот тип на заднем сиденье, — сообщил я Ильичу.
— Петя! — с пьяной назидательностью откликнулся Ильич, — Я им дал столько, что хватит всем. Всем.
На том и порешили. Дома я помог Ильичу раздеться и уложил на диван. Я обработал его рану на лбу, видимо, у него все-таки был хороший сотряс, потому что его затошнило, и он попросил тазик. Я осмотрел свою царапину на плече, она оказалась ерундовой, но крови было много, она залила рубашку и штаны, поэтому я быстро постирал одежду и сообщил Ильичу, что остаюсь у него ночевать. Тот, держась за голову, повторил мучавший его весь день вопрос:
— Петька, а ты за что сидел?
— Я еще не сидел, — честно признался я.
— Значит, я думал о тебе гораздо лучше.
* * *
Утром Ильич сильно матерился. У него болела голова, его тошнило, и даже поднялась температура. Но о врачах он и слышать не хотел. Видимо, этот сюжет со стрельбой его не очень удивил. Он не хотел придавать это никакой огласке, даже на уровне просто набитой шишки на лбу. Знает кошка, чье мясо съела. Опасная нынче работа у директоров школ. Впрочем, на данном этапе наши интересы совпадали. Но у меня-то бурное прошлое. А кому помешал Ильич? Плохо с кем-то делится, или не делится совсем? Нужно, чтобы освободил хлебное место директора средней школы? И как нас вычислили? Ведь я в последний момент решил погонять на новой машине и изменил привычный маршрут. Получается, за нами следили, но не знали, что за рулем синего джипа на этот раз я, а не он. Значит, идея пострелять пришла недавно, с тех пор, как Ильич купил новую машину и сам сел за руль. Где-то Троцкий хорошо хапанул — сразу и много. И не удержался — начал тратить. Вряд ли это поборы с школьных дискотек или добровольные пожертвования родителей на ремонт. Ильич тоже немного «депутат Грач» со своими «турникетами». А когда ты хоть немного «депутат Грач», я не дал бы и ломаного гроша за твою жизнь. Даже если их две. Каким я стал философом!
На языке вертелось много вопросов, но не задавать же их человеку, который мне не задал ни одного, а просто дал работу и кров.
Я ополовинил запасы кофе у Ильича, выпив его столько, что сердце забухало, а в ушах зашумело. В еде главное не качество, а количество. Я выхлебал стаканов восемь. Потом нашел пельмени в морозилке и пожарил их. Жарить пельмени меня научил Сазон. Чисто холостяцкий прибамбас.
Ильич на еду смотреть не мог, и я позавтракал в одиночестве. Одежда моя высохла, и теперь меня беспокоило, как бы поскорее покормить и погулять Рона. Он впервые провел ночь без меня.
— Петька, — простонал Ильич, — как ты думаешь, мой джип можно реанимировать? Хотя бы для продажи? Поездим пока на «ауди».
— Кузовного недели на две, плюс запчасти. Справлюсь. Только гараж нужен, не во дворе же ковыряться.
— Под гараж займешь мастерскую на первом этаже, там и въезд есть. Петька, я тут думал, — он схватился за голову, — ты мне, кажется, жизнь спас. Они думали — я за рулем. Стекла-то тонированные. А, может, это вообще шальная пуля? А?
— Ага. На точной траектории нашего полета. С преследованием. Такое бывает. Но редко.
— Редко. Но бывает. Петька, а ты же можешь побыть моим… телохранителем? А? Я тебе пятьсот рублей накину. Больше пока не могу.
— Вы будете первым директором школы, у которого есть телохранитель.
— Это ты будешь первым телохранителем у директора школы, — буркнул он.
— Идет. Героика наших дней.
— Чего?
— Да это я о личном.
— Скажешь в школе, что я приболел.
— Ага, приехав на вашей приплюснутой тачке.
— Тьфу. Давай своим ходом пока. Ночером перегонишь, поставишь в мастерскую, сообщишь всем, что сам перевернул, сам и делаешь. Наши бабы в этом ни бум-бум.
Я нашел нитку, иголку и зашил дыру на рубашке большими стежками. Получилось грубо, но надежно.
В моем сарае меня поджидал сюрприз. На лежаке, в длинной, широкой юбке сидела Татьяна. На электрической плитке стояла железная кастрюля и варился геркулес. Рон валялся у порога и при виде меня так высоко подпрыгнул, что описался, не успев приземлиться.
— Петр Петрович, вы не ночевали дома, — блестя темными, грустными глазами сказала она. — Я принесла вам пирог. С грибами. Было уже поздно, а щеночек так рыдал за дверью. Я открыла дверь — ничего? Моя бабушка в деревне тоже всегда прятала ключ под порог. Я собачку погуляла, накормила кашей. Ничего? — она одернула трикотажный свитерок на невразумительной груди и расправила плечи. Я бы дал ей титул «Мисс неуклюжесть».
— Ничего? — заладила она.
— Спасибо большое, Танечка!
Я почувствовал себя неуютно. Еще немного, и я, как честный человек, обязан буду на ней жениться. Я ем ее пироги. Я сплю под одолженным у нее одеялом. Я ее утешаю, когда она плачет. Я говорю с ней об искусстве. И наконец — о, ужас — она знает, где лежит ключ от моей каморки. Только моя собака от нее воет.
— Петр Петрович, а пирог-то?! — она всплеснула худыми руками. — С грибами. Вы любите грибы?
— Люблю.
Смотря какие. Она кинулась к тарелке, прикрытой полотенцем. Под полотенцем оказалось пусто. Последовала немая сцена с гневным взором на собаку. Рон завилял роскошным хвостом. Надеюсь, грибочки были хорошие, и собака отделается просто поносом. Рон ел, как слон и грозил вымахать огромной кавказской овчаркой.
В школе я появился вместе с Татьяной под перекрестным огнем внимательных взглядов не только учителей, но и учеников. Школьные будни меня так засосали, что к середине дня я и думать забыл о вчерашней пальбе, о разбитой машине, о больном Ильиче. Я с трудом помнил, кто такой Грач и кто такой я сам. Каратэ, ОБЖ, история отечества, снова каратэ. Где-то я читал, что лучший способ отдохнуть — менять занятия. Я их так менял, что все равно устал. Когда нашел минутку, чтобы забежать в школьную столовую, там уже не осталось даже манной каши. Я же готов был слопать хоть пирог с мухоморами. И даже жениться.
