Через минуту мы уже шли там, где ходить не положено. Я сам нес ее сумки. Мне ничего не стоило организовать автобус до самолета, но двумя днями ранее при обсуждении плана мы решили остановиться на пешем проходе — для пущего напряжения сил.
— Не бегите. Сломаете каблук. У вас очаровательные туфли. Они вам очень идут.
— Смотрите! Он отъезжает!
Трап действительно отъезжал. Посадка закончилась.
Бедная Елена Викторовна! Она и ведать не ведала, что без нее (и меня, естественно) самолет никуда не взлетит и будет ждать нас хоть до второго пришествия.
Я поставил сумку на асфальт указал рукой повелительно водителю трапа: на место его!
И он послушно повел свой трап к самолету.
Еще минута — и мы стоим возле двери, однако закрытой.
Я стучу кулаком.
Дверь открывается.
— Вы просто волшебник, — шепчет мне запыхавшаяся Елена Викторовна.
— Нет, это вы, вы волшебница! — спешу закрепить достигнутый мною успех. Тут нельзя перегибать палку. Тут необходимо соблюсти меру. Я замолкаю, входя.
Стюардесса нас не торопит.
Глава двенадцатая
Мой знаменательный разговор с Е. В. Ковалевой на борту самолета. — Встреча меня в Симферополе. — Именем Римского клуба и иными приемами. — Секрет землекопов. — Соседка едва не срывает план. — Испытание с дамской сумочкой
Мы сидели в разных салонах. Необходимо было дать время Елене Викторовне, чтобы она оправилась после первого потрясения, вспомнила только что пережитое и глубоко прочувствовала мою роль в удачном исходе, позволю себе игру слов — в отлете.
Примерно над широтой Воронежа я отправился в туалет — с единственной целью пройти мимо Е. В. Ковалевой. Она глядела в иллюминатор с выражением на лице неизреченной грусти. Рядом с ней, как и следовало по заранее разработанному плану, было свободное место. На обратном пути я не преминул этому изумиться:
— Елена Викторовна, никак в одиночестве?.. И не скучно?
Вымученная улыбка была мне ответом.
— Разрешите присесть?
— Конечно.
Я сел рядом с ней.
— Значит, в Крым летите, — начал я разговор. — Не рановато ли? Море еще не прогрелось, а?
— Я в гости, — ответила мне Е. В. Ковалева.
— Ну, тогда разумеется. Тогда конечно. А вот меня на конференцию пригласили. И не хочется, а надо лететь.
Елена Викторовна не обнаружила любопытства, я продолжал:
— Римский клуб, глобальные проблемы… Больше не могу сказать, не имею права… Да вы и сами помните «Пределы роста», Джона Форрестора? Нет?.. Словом, попросили выступить, рассказать о новых тенденциях в футурологии…
Я замолчал. Е. В. Ковалева упрямо ничем не заинтересовывалась.
— А ведь вы меня так и не узнали, сознайтесь, Елена Викторовна.
— Нет, почему же? Мы встречались, и не один раз.
Уверенности в ее голосе я не почувствовал. Пришлось призвать Мнемозину на помощь к моей собеседнице:
— Я вас в партию принимал, помните?
— А-а-а, — невразумительно произнесла Е. В. Ковалева.
— А другой раз — у Веденеева. Вы тогда еще говорили о Бормане.
Она не сразу спросила:
— О каком?
— Что «о каком»?
— О каком Бормане?
— О Мартине Бормане, рейхсляйтере, руководителе партийной канцелярии, секретаре фюрера.
Опять долгая пауза.
— И что же я могла сказать о Бормане?
— Что он был советским разведчиком.
— Вы меня с кем-то перепутали.
О нет, я ее ни с кем не перепутал.
— Вас перепутать невозможно ни с кем.
И все же, справедливости ради, следует признать, что о Бормане в тот вечер действительно говорила не она, а ее покойный супруг В. Ю. Волков
[150].
— Я хорошо знал вашего мужа, — сказал я мягким голосом. — Мы с Володей вместе работали. Над одной темой, знаете ли.
Она отвернулась к иллюминатору.
— Елена Викторовна, зря вы бросили нас, без вас как-то скучно теперь, невесело… Жаль, не знал, что встречу вас, а то обязательно приветы передал бы… Так ведь мы и так вас каждый день вспоминаем… Так что, можно сказать, привет от каждого!
Если бы она не отвернулась к иллюминатору, я бы сказал, что взгляд ее потускнел. Уверен, так с ним и случилось.
Я решил не педалировать щекотливую тему. Спросил про облака: что они ей напоминают? Она ответила, что льды в Антарктиде. Я согласился.
Поблагодарив за беседу, возвратился к себе.
Меня встречали на черной «Волге». Так и было задумано. Елена Викторовна хотела по своей необыкновенной скромности воспользоваться общественным транспортом — из Симферополя в Ялту уже тогда ходили троллейбусы (впрочем, эта сторона крымской действительности мне плохо знакома, могу ошибиться), но я, который нес ее сумку, решительно запротестовал:
— Этому не бывать, Елена Викторовна! Я вам вылететь помог, я вас и до дома доставлю!
Мы помчались, игнорируя светофоры.
Люблю Крым. Особенно Ялту. Чуден Крым! А Ялта — втройне! Крым, будь благословен, кому бы ты ни принадлежал! Не хочу быть в тебе иностранцем!
Всю дорогу она молчала. И хотя делала вид, что ее не касается, однако не могла не услышать, как я беседовал с представителем якобы оргкомитета конференции, встретившим меня в аэропорту. Роль встречающего заключалась в демонстрации — и по возможности исподволь, ненавязчиво — глубокого уважения ко мне коллег по работе, формировании в сознании Е. В. Ковалевой моего истинного образа и подчеркивании моих тех или иных достоинств. Должен отметить, встречающая сторона подготовилась основательно. Профессиональный разговор о проблемах Римского клуба время от времени и как бы невзначай прерывался к месту вспоминаемыми приветами, благодарностями и пожеланиями, будто бы передаваемыми мне всевозможными должностными лицами, что я принимал с неподдельным чувством признательности.
Мой собеседник интересовался некоторыми проблемами планетарного характера, в частности, перспективами депопуляции населения в развитых капиталистических странах, но у меня не было необходимости отвечать пространно, поскольку поставленные вопросы уже сами по себе содержали достаточно лестные по отношению ко мне дефиниции. Был момент, когда я даже прервал его:
— Ну что вы, Олег Александрович, полно вам! Елена Викторовна, не обращайте внимания.
Тень доброжелательной улыбки была замечена на лице Е. В. Ковалевой.
