12 февраля
Если восстанавливать с нюансами, то будет примерно так:
— Ленок, ты меня любишь?
— Люблю.
— А партию и правительство?
— И партию люблю. И правительство.
— Но не так, как меня?
— Тебя больше.
— А я ведь тебе намекаю.
— Ну? Я слушаю. Что?
— Видишь ли, радость моя, солнце мое, там им очень кому-то хочется узнать, как завтра сыграют наши с чехами, понимаешь? Счет. Хотя бы раскладку шайб.
— А зачем? Им же будет смотреть неинтересно.
— В общем, да. Но все-таки…
— Подожди… Но ведь у нас в любом случае золото! С нами все ясно.
— А у кого серебро? У кого бронза?.. Чехи могут совсем пролететь. Ты не знаешь, как я сильно тебя люблю. Чехи могут не войти даже в тройку.
— Чехи что-то плохо играют…
— Ты сегодня такая красивая…
— Там не все ясно, у чехов…
— Вот, вот…
Боже, какой у него обворожительный бархатный
[120] голос!.. И произносит, начнешь вспоминать, казалось бы, слова какие-то пустые, совсем заезженные, никчемные
[121], слушаешь, слушаешь, и уже сама не своя… Да кто ж тебя научил так, Володька?..
[122] Сколько вместе живем, а все не могу привыкнуть. И замечательно, что не могу. Не хочу привыкать. Не буду привыкать. Никогда не привыкну.
И не знаю и знать не хочу, потакаю чьему я капризу — с такой легкостью и с такой радостью кидаясь в костер… В схватку кидаясь… В бездну… Дура! Пустые, пустые слова! Заезженные, никчемные, неправильные слова!.. Не пиши, о чем не умеешь!
Говорят, Л. И.
[123] страшный болельщик.
Допустим.
Я потом спросила Володьку (прижимаясь к плечу):
— Ну так кто же выиграет, скажешь?
— А ты знаешь сама — наши.
Поцеловал — устало
[124].
— А счет?
— А счет не скажу.
И не сказал
[125].
Да я и не допытывалась.
13 февраля
Наши выиграли! 5:2!
Я визжала, как ненормальная.
Первым забил Блинов на шестой минуте, потом Михайлов чуть-чуть не забил. Потом атаковали чехи… Штястны — Холик — Недомански… Третьяк стоял на воротах отлично. Володька вскакивал с дивана, кричал, бил себя по коленям, выбегал на балкон поостыть, хотя знал, какой будет счет, а я не знала, но знала, что выиграем! и тоже кричала!
Особенно во втором на нас навалились, но тут Фирсов совершил просто чудо, ударил едва ли не с середины поля и попал в плечо Дзурилле — шайба кверху взлетела, кувыркаясь, — три раза показывали — незабываемо! — и медленно скатилась по спине растерявшегося вратаря прямо ему в ворота!
Дзуриллу они заменили Холечеком, и напрасно, тот Дзурилла лучше играл. Чехи забили только две — Мартинец, Черны. И пять пропустили. Пять! Неужели я все это знала — что пять?.. Драка была. Теперь у них даже бронзы не будет. Четвертое!
А на втором американцы — никто не ожидал такого.
Пусть Никсон порадуется.
Зря, зря нас не взяли. Мы бы там были полезные.
14 февраля
Сегодня за ужином спросил, верю ли я в судьбу.
Отчего же не верить?
Судьба, предопределенность…
В последнее время он часто философствует.
А вот если бы узнать все заранее…
— Все — это что?
— Самое главное…
— Это нам не дано.
— Нам — не дано? Кто сказал?
— Я сказала.
Ну так вот, как же быть с предопределенностью? — его волнует. Или то узнавание, если бы оно состоялось, оно тоже было бы судьбой предусмотрено?
