26 ноября
Жена Спартака была пророчицей.
Дионисийское вдохновение.
В экстазе она предсказывала мужу всевозможные победы.
Спартака приводят в Рим продавать в рабство. Ему снится, как холодная змея обвивает его лицо. (Володьке приснилось недавно, что он в водолазном шлеме.)
Предсказание жены Спартака: великое могущество и грозный конец.
Я — воздерживаюсь. Хотя он и просит:
— «Скажи мне, кудесник, любимец богов, что сбудется в жизни со мною?»
[82]
Не скажу. Не узнаешь. Нельзя. Табу
[83].
27 ноября
Еще о женах.
Жены других вождей рабов (например, Евна и Сальвия) тоже пророчествовали. А их героические мужья этим пользовались. Пропаганда идей и тому подобное.
Муж и жена — одна сатана.
А о технике — ничего не известно.
3 декабря
Примчался как угорелый. Опять с цветами. Значит, что-то серьезное.
Плюхнулся на колени, схватил меня за ноги, обнимает. Целует. Дерзит.
Я — обреченно:
— Ну?
— Лена, Леночка, Ленулечка моя дорогая… — и так сжал крепко (а я ведь с тряпкой стояла, готовилась пыль вытереть на книжных полках), что вскрикнула даже.
Так и есть. Пакистан все-таки напал на Индию
[84]. Нехорошо это.
А у самого глаза сверкают.
— Что же хорошего, — говорю, — ведь люди гибнут.
— Дурочка! Американцы в растерянности! Вот увидишь, они влипнут вместе с китайцами!
[85]
— Чихать на американцев!
И еще раз (как бы сопротивляюсь, что ли?):
— Чихать на американцев!
Но тут он меня хвать — ловким своим приемом — и я уже у него на руках. И — ах! ах! — и на ложе, на нашем. На нашем ложе страстей.
Одетая. (Смех!)
Больше ничего не помню. (Раздетая.)
Нет, помню, конечно: про бенгальцев, да про их Восточный этот Пакистан, да про любовь, про любовь, про любовь… Бу-бу-бу. Ну и про Киссинджера, как всегда. Про секретное заседание
[86].
Ворковал — целовал. Целовал — ворковал.
А я слушала. Но только в начале.
Выскочила пружина у тахты.
Вот так.
Потом заметили.
Жутко было как хорошо.
Ой-йой-йой.
Как хорошо.
4 декабря
Еще я нечуткая.
Нечуткий человек. При моей-то чувствительности, чувственности…
Чувственна до бесчувствия. И — увы!
Плохо. Плохо. Стыдись.
Или все из-за расстояний опять?
Эта Бангладеш где? По ту сторону Гималаев или по эту? Даже толком не знаю где. И знать не хочу.
И не трогает. А были бомбежки.
Совсем не трогает.
Много жертв…
Умом то есть — да. А чувствами не сочувствую. Соумничаю.
Вот то, что тахта никуда не годится, это, конечно, предмет для переживаний.
А причастна, причастна…
Спим на диване сегодня.
День отдыха. То есть ночь.
Если высплюсь.
5 декабря
Позвонил генерал, поздравил с праздником
[87].
6 декабря
Увезли на занятия.
После обычной политинформации для всего состава мне уже разъяснили в индивидуальном порядке, что же там у них происходит. Бенгальцев 70 миллионов, как оказалось. Немало. Я и не думала.
Путано все.
Муджибур Рахман
[88] — если верно запомнила. Сидит в тюрьме. Того гляди казнят. Показывали фотографию. Герой. «Наш друг».
Ну а я чем помочь могу?
Дату казни узнаете? Вы же не этого хотите?
Любовь и смерть. Роковое.
Не люблю этого.
Любовь — моя. Смерть — его. Не люблю.
Просила не включать в график
[89].
