– Она пользуется необычайной популярностью в народе, брат мой. Её почитают спасительницей Франции, чуть ли не святой. Как мы будем выглядеть, казнив её? Возможно, удобнее применить яд? У нас есть неплохие специалисты. Человек умирает не сразу, а спустя несколько дней, даже недель. Мы выпустим её…
– Нет! - говоривший священник энергично замотал головой - Нет, ваше преосвященство! Святой церкви не должно идти на поводу у черни. Мы должны проявить твёрдость и отправить ведьму на костёр. И пусть трепещут враги церкви нашей!
– Вы так боитесь её, брат мой? Всё-таки яд удобнее…
– Ваше преосвященство. Она вывернется. Её же ничего не берёт! В самом начале её ранило стрелой из доброго английского лука. Любой рыцарь слёг бы на месяц, если не больше, а она через три дня сидела в седле и вела в бой! А эти её доспехи? Они появились неизвестно откуда, ни одному мастеру таких не заказывали. Человеческая рука вообще не в состоянии выковать такое!…
– Кстати… Это правда, что её доспехи не берёт даже арбалетная стрела?
– Святая правда, ваше преосвященство. Стрела крепостного арбалета, навылет пробивающая закованного в латы рыцаря с пятисот шагов, от её доспехов отскакивает, как горох!
– Как же она их таскала?
– Они даже легче обычных, ваше преосвященство. Говорю вам, это колдовство. Но не это главное.
– Что же ещё?
– Она способна наводить морок. И читать мысли.
– Ну-ну…
– Верьте мне, ваше преосвященство! Это ведьма ужасной силы!
– Почему же она не явила свою мощь при аресте?
– Этого я до сих про понять не могу, ваше преосвященство. Возможно, господь Бог наш в великой милости своей…
– Хватит болтать! Я спросил серьёзно!
Священник вытер лысину, отдуваясь.
– А возможно, дело обстоит ещё хуже. Возможно, у неё есть какие-то непонятные нам планы. У меня всё не проходит ощущение, что она играет с нами в поддавки. Палач, которому было поручено испытать её огнём, лишился дара речи и пускает слюни, непрерывно улыбаясь. Второй забился в угол и панически боялся воды, а когда его попробовали напоить насильно - это уже на третий или четвёртый день, бедняга уже умирал от жажды - так он с первого глотка захлебнулся и умер! А третий просто отказался работать. Предпочёл получить двести палок, скотина.
– И как же вы намерены в таком случае возвести её на костёр? Она прикажет солдатам освободить себя, а святой трибунал бросить в огонь…
– Есть план, ваше преосвященство. Один человек - мы держим его в подвале уже много лет - готовит прекрасный настой. Почти без вкуса и совсем без запаха…
– А я что вам?…
– Вы не поняли, ваше преосвященство. Это не яд. Всего лишь снотворное.
…
"Илайя, это Ди. У нас всё готово. Казнь назначена на послезавтра"
"Да, я знаю"
"Может, забрать тебя сейчас? Пусть муляж посидит в камере"
Бесплотный шелестящий смех.
"Не надо. Завтра я хочу ещё разок побеседовать с этими гадами. Взглянуть в их мерзкие гляделки. Осталось прояснить всего пару вопросов. А ночью вы меня заберёте, ладно?"
"Как скажешь. У меня всё"
"Родная, это я"
"Здравствуй, милый. Я в порядке. Завтра ты увидишь свою здоровенную деваху с титьками"
"Слушай. Давай сейчас, а? У меня чего-то нехорошо на душе…"
"Ну вот, опять. Можно подумать, ты Великий грезящий. Всё будет нормально. Слушай, как всё-таки здорово! У меня же скоро снова будут крылья!"
Долгое молчание.
"Ладно. До завтра!"
"Спи спокойно. Я тоже сейчас лягу. А соломы-то натащили, ужас! Уважают…"
Дверь в камеру с лязгом открывается. Входит тюремный стражник, совсем молодой ещё. Заморыш заморышем.
– Ваш ужин, госпожа.
Он ставит на грубо сколоченный стол кувшин с водой, поверх большую лепёшку. Поверх кладёт горсть изюму, пару куриных яиц.
– Спасибо тебе, малыш. Скорлупу я спрячу.
– В тот раз у меня старший назиратель всё отнял, госпожа. А нынче я в соломе спрятал, а сейчас достал.
Жанна рассмеялась.
– Ещё раз тебе спасибо. Больше не беспокойся. Завтра обойдусь лепёшкой, и всё. Больше ты меня не увидишь, малыш.
Парнишка вдруг зашмыгал носом.
– Ну, ну. Всё будет хорошо, малыш. Не надо. Иди уже, ну!
Дверь за парнишкой закрывается. Жанна подходит к столу, садится. Отламывает край лепёшки, жуёт, морщится. Тюремный хлеб - гадость. Она разбивает яйцо, сваренное вкрутую, жуёт. Потом второе. Скорлупу сгребает со стола, ссыпает в крысиную нору в углу. Наливает воды в глиняную кружку, пьёт и морщится. Даже вода тут отдаёт какой-то дрянью…
…
Красные, зелёные, коричневые пятна переплетаются, извиваются, танцуют свой таинственный танец, исполненный скрытого смысла. Какого смысла? Как разламывается голова… и во рту пересохло, как в пустынном колодце…
– Вставай, ведьма! - голос плывёт, дробится. Жанна с огромным трудом разлепляет глаза. Её уже связывают. Зачем?
– Э, да она совсем… Бери её под мышки! Потащили!
Всё видится, как сквозь текучую воду, расплывчато и нечётко. Куда тащат?
Сознание возвращается вместе с солнечным светом, бьющим в глаза. Большая поленница дров с торчащим посередине столбом. Вот оно что… Уже утро. Казнь перенесли на сегодня.
Жанна изо всех сил пытается сосредоточиться, вынырнуть из вязкой текучей воды. Ни о каком гипнозе, тем более бессловесном внушении в таком состоянии нечего и думать. Главное - суметь вызвать помощь.
"Уин! Уин!! Уин!!!"
"Да, родная. Что? Что?!! Держись, мы летим. Держись, слышишь?!!"
Жанну уже привязывают к столбу. Ноги не держат… Ничего… Планетарный катер летает быстро… Каких-то четверть часа…
Что-то бубнит монах в чёрном. Чего бубнит?
Ветер бросил ей в лицо клуб едкого дыма, и Жанна закашлялась. Языки пламени вздымаются выше и выше, закрывают обзор. Больно… Как больно…
…
"Это я виноват. Я координатор"
"Да. Ты виноват, Победивший бурю. Ты не должен больше работать тут. А я не должен жить"
"Не надо, Уин"
"Надо, Ди. Это была моя жена. Я должен был спасти её"
"Она взрослый ангел"
"Она была моя жена. Я мог сделать всё, что угодно. Я мог уговорить её. Я мог убедить. Я мог устроить скандал и сорвать операцию. Я мог перебить их всех. Я мог… Я не сделал. Мне надо умереть"
"Послушай, Уин…"
"Ты не понял. Это мне надо"
