– Что такое? Что ты увидела?
Садясь обратно, я шепчу в ответ:
– Не знаю, хочешь ли ты это слышать.
– Господи, да что? Просто скажи мне.
– Я видела, как Сторми в красном кимоно проскользнула в квартиру мистера Моралеса.
Джон давится.
– О боже! Это…
Я смотрю на него с сочувствием.
– Да уж. Прости.
Качая головой, он откидывается на спинку дивана, вытянув перед собой ноги.
– Надо же! Ничего себе! У моей прабабушки более активная сексуальная жизнь, чем у меня.
Я не могу удержаться от вопроса:
– Значит… получается, ты не так часто занимаешься сексом? – и поспешно добавляю: – Прости, я очень любознательная. Или, как говорят, любопытная. Ты можешь не отвечать, если не хочешь.
– Нет, я отвечу. Я никогда еще не занимался сексом.
– Что?
Я не могу поверить. Как это возможно?
– Чем ты так потрясена?
– Не знаю, я просто думала, что все парни это делают.
– Ну, у меня была всего одна девушка, но она была религиозная, и мы ничего такого не делали. Но это нормально. В любом случае, поверь мне, не все парни занимаются сексом. Я бы сказал, большинство не занимается. – Джон делает паузу. – А ты?
– Я тоже никогда этого не делала, – говорю я.
Он озадаченно хмурится.
– Погоди, я думал, что вы с Кавински…
– Нет. С чего ты это взял?
О… видео. Я сглатываю. Я надеялась, что он останется единственным человеком, кто его не смотрел.
– Значит, ты посмотрел видео из джакузи, да?
Джон колеблется, но потом отвечает:
– Да. Я сначала не понял, что это ты, пока на вечеринке в домике на дереве не узнал, что вы вместе. Парни из школы показали мне это видео, но я не особо внимательно смотрел.
– Мы просто целовались, – бормочу я, наклонив голову. – Мне жаль, что ты это видел.
– Почему? Если честно, мне вообще все равно.
– Мне просто нравилось думать, что ты воспринимаешь меня определенным образом. Такое чувство, что все теперь смотрят на меня иначе, а ты думал обо мне как о прежней Ларе Джин. Понимаешь, что я хочу сказать?
– Именно так я тебя и вижу, – говорит Джон. – Для меня ты все та же. И я всегда буду так к тебе относиться, Лара Джин.
От его слов и от того, как он на меня смотрит, по всему телу разливается золотистое тепло, наполняющее меня до самых кончиков замерзших пальцев. Я хочу, чтобы он поцеловал меня. Я хочу узнать, будет ли его поцелуй отличаться от Питера, успокоит ли он мое сердце, заставит ли меня забыть его, хотя бы на время. Но, может, Джон чувствует, что Питер каким-то образом стоит между нами, что он в моих мыслях, и этот момент принадлежит не только нам двоим, потому что ничего не делает.
– Почему ты всегда называешь меня полным именем? – вдруг спрашивает Джон.
– Не знаю. Просто, когда я о тебе думаю, оно возникает у меня в голове.
– О, значит, ты много обо мне думаешь?
Я смеюсь.
– Нет, я сказала, «когда» я о тебе думаю, что бывает не так уж и часто, я думаю о тебе так. Мне в первый учебный день всегда приходится объяснять учителям, что мое имя Лара Джин, а не просто Лара. А еще, помнишь, как мистер Чадни стал из-за этого и тебя называть Джон Амброуз? «Мистер Джон Амброуз»?
С наигранным, важным британским акцентом Джон произносит:
– Мистер Джон Амброуз Макларен третий, мадам.
Я смеюсь. Про третьего я раньше не знала.
– Ты серьезно?
– Да. И это раздражает. Мой отец – Джон младший, поэтому он Джей-Джей, а меня все родственники до сих пор называют Малыш Джон. – Парень морщится. – Лучше уж быть Джоном Амброузом, чем Малышом Джоном. Звучит, как рэпер или тот парень из «Робин Гуда».
– У тебя такая аристократичная семья.
Я видела маму Джона лишь раз, когда она за ним заезжала. Она выглядела моложе других матерей, у нее была такая же молочная кожа, как у Джона, и ее волосы соломенного цвета были длиннее, чем у других мам.
– Нет. Моя семья совсем не аристократичная. Вчера вечером на десерт мама приготовила салат из желе и овощей. А мой отец любит хорошо прожаренные стейки. И мы ездим отдыхать только туда, куда можно добраться на машине.
– Я думала, твои родители… ну, богатые.
Я тут же жалею, что сказала слово «богатые». Обсуждать чужие деньги – это всегда некрасиво.
– Отец не любит бросаться деньгами. У него успешная строительная компания, и он гордится тем, что всего добился сам. Он не ходил в колледж, как и мои бабушка с дедушкой. Моя сестра была первой в нашей семье.
– Я этого не знала, – говорю я.
Сколько всего нового мне открылось о Джоне Амброузе Макларене!
– Теперь твоя очередь рассказать мне что-нибудь, чего я о тебе не знаю, – говорит Джон.
Я смеюсь.
– Ты знаешь больше, чем многие другие. Мое любовное письмо об этом позаботилось.
* * *
На следующее утро я зеваю, надевая пальто, и Сторми поднимает нарисованную карандашом бровь.
– Простудилась, резвясь вчера в снегу с моим Джонни?
Я поеживаюсь. Я надеялась, она об этом не заговорит. Последнее, что мне сейчас нужно, – это обсуждать ее полночное рандеву с мистером Моралесом. Вчера мы дождались, пока Сторми вернется в свою квартиру, и только потом Джон смог пойти спать к мистеру Моралесу. Я тихо говорю:
– Простите, что мы улизнули. Было так рано, мы не могли уснуть и решили немного подурачиться в снегу.
Сторми машет рукой.
– Именно на это я и надеялась! – Она мне подмигивает. – Поэтому я и заставила Джонни остаться с мистером Моралесом. Ведь без препятствий, добавляющих остроты, было бы совсем не интересно.
– Вы такая изобретательная! – восхищаюсь я.
– Спасибо, дорогая. – Сторми собой весьма довольна. – Знаешь, из моего Джонни получится прекрасный первый муж. Ну, так что, ты хотя бы поцеловала его по-французски?
Я краснею.
– Нет!
– Можешь мне рассказать, милая.
– Сторми, мы не целовались, а если бы и целовались, я бы не стала с вами это обсуждать.
Она надменно задирает нос.
– Что ж, это очень эгоистично с твоей стороны!
– Мне пора, Сторми. Папа ждет меня на улице. До встречи!
Я выбегаю из дверей, а она кричит вслед:
– Не волнуйся! Я вытяну подробности из Джонни! Увидимся с вами обоими на вечеринке, Лара Джин!
