– Сторми! Я же говорил, что не танцую!
Он все время пытался сказаться больным, когда на физкультуре у нас были упражнения под музыку – настолько он это ненавидит.
Сторми, разумеется, не слушает. Она стаскивает внука с диванчика и пытается научить его фокстроту.
– Положи руку мне на талию, – приказывает она. – Я надела каблуки не для того, чтобы весь вечер просидеть за пианино.
Сторми пытается научить его шагам, но он продолжает наступать ей на ноги.
– Ой! – кричит она.
Я не могу перестать хихикать. Мистер Моралес тоже. Танцующей походкой он подходит ближе.
– Можно мне разбить пару? – спрашивает он.
– Да, прошу вас! – Джон практически толкает Сторми в руки мистера Моралеса.
– Джонни, будь джентльменом, пригласи Лару Джин на танец, – говорит Сторми, пока мистер Моралес ее закручивает.
Джон испытующе смотрит на меня, и я чувствую, что он до сих пор подозревает, что у меня его имя.
– Пригласи ее на танец, – настаивает мистер Моралес, улыбаясь мне. – Она хочет потанцевать. Ведь хочешь, Лара Джин?
Я грустно пожимаю плечами. Задумчиво. Истинное воплощение девушки, которая только и ждет, чтобы ее пригласили на танец.
– Я хочу посмотреть, как танцует молодежь! – кричит Норман.
Джон Макларен смотрит на меня, подняв бровь.
– Если мы просто будем качаться взад-вперед, я, возможно, даже не наступлю тебе на ногу.
Я изображаю сомнение, а затем киваю. Мой пульс ускоряется. Цель взята.
Мы делаем шаг друг к другу, и я обвиваю руки вокруг его шеи, а он обнимает меня за талию, и мы качаемся, не попадая в музыку. Я невысокая, едва ли метр шестьдесят, а в нем – все сто восемьдесят, но с моими каблуками мы получаемся подходящими партнерами для танца. С другого конца зала Сторми понимающе мне улыбается, но я делаю вид, что не вижу ее. Наверное, нужно действовать и устранить его, пока он не сбежал, но постояльцам так нравится смотреть, как мы танцуем. Ничего страшного не случится, если я подожду несколько минут.
Пока мы качаемся, я вспоминаю танцы в восьмом классе, как все разбились на пары, а меня никто не пригласил. Я думала, что мы с Женевьевой поедем вместе, но потом она сказала, что их отвезет мама Питера, и они сначала пойдут в ресторан, как на настоящее свидание, и будет неловко, если я буду третьей лишней. В итоге она пошла с Питером, а Джон – с Сабриной Фокс. Я надеялась, что Джон Макларен пригласит меня на медленный танец, но он этого не сделал. Он ни с кем не танцевал. Единственным парнем, кто действительно танцевал, был Питер. Он всегда был лучшим среди тех, кто считался классным танцором.
Рука Джона лежит у меня на спине и ведет меня, и я думаю, что он совсем забыл об игре. Теперь он у меня на прицеле.
– У нас не так уж и плохо получается, – говорю я ему.
Песня уже проиграла наполовину. Пора переходить к делу. Тебе конец через пять, четыре, три, две…
– Так значит… ты и Кавински, да?
Он полностью меня отвлек, и я моментально забыла об игре.
– Да…
– Я удивился тому, что вы вместе, – откашлявшись, продолжает он.
– Почему? Потому что я не в его вкусе?
Я говорю это непринужденно, будто это ерунда, незначительный факт, но он жалит, как острый камушек, брошенный мне прямо в сердце.
– Нет, ты в его вкусе.
– Тогда почему?
Я почти уверена, что Джон скажет «потому что я не думал, что он в твоем вкусе», так же, как сказал Джош. Он отвечает не сразу.
– В тот день, когда ты пришла на Модель ООН, я пытался догнать тебя на парковке, но тебя уже не было. Потом я получил твое письмо и написал ответ, и ты написала, а потом пригласила меня в домик на дереве. Я просто не знал, что думать. Понимаешь, о чем я?
Он смотрит на меня выжидающе, и я чувствую, что мне важно сказать «да». Кровь приливает к лицу, я слышу стук в ушах и не сразу понимаю, что это звук моего бешено колотящегося сердца. Но мое тело все еще танцует.
Он продолжает:
– Может, было глупо так думать, потому что все это было так давно.
Все это? Я хочу знать, что все, но спрашивать будет неправильно.
– Я вспомнила один случай, – внезапно говорю я.
– Какой?
– Как однажды у Тревора порвались шорты, когда вы играли в баскетбол. Все так сильно смеялись, что Тревор начал сердиться. Но не ты. Ты сел на велосипед, сгонял домой и принес Тревору свои шорты. Меня это очень поразило тогда.
Он слегка улыбается.
– Спасибо.
Потом мы оба замолкаем, продолжая танцевать. С ним легко просто молчать.
– Джон?
– М-м?
Я смотрю на него.
– Я должна тебе кое-что сказать.
– Что?
– Ты у меня. В смысле, у меня твое имя. В игре.
– Серьезно? – Джон выглядит искренне разочарованным, от чего я чувствую себя виноватой.
– Серьезно. Прости, – я кладу руки ему на плечи. – Ты убит.
– Что ж, теперь у тебя Кавински. Мне, правда, не терпелось самому его убрать. Я уже целый план разработал и все такое.
– Что за план? – с жаром спрашиваю я.
– С чего я буду делиться им с девчонкой, которая только что меня убила? – говорит он с вызовом, но не серьезно, просто для виду, и мы оба знаем, что он все мне расскажет.
Я подыгрываю:
– Ну же, Джонни, я не просто девчонка, которая тебя убила. Я твой друг по переписке.
Джон посмеивается.
– Ладно, ладно. Я тебе помогу.
Песня заканчивается, и мы отходим друг от друга.
– Спасибо за танец, – говорю я.
После стольких лет я наконец-то знаю, каково это, танцевать с Джоном Амброузом Маклареном.
– Что бы ты попросил, если б выиграл?
Он ни на секунду не сомневается.
– Твой шоколадный торт с арахисовой пастой с моим именем, написанным разноцветными драже.
Я смотрю на него в изумлении. Таким было его желание? Он мог попросить о чем угодно, но хотел мой торт? Я делаю реверанс.
– Я польщена.
– Ну, это был действительно очень вкусный торт, – говорит Джон.
40
Несколько дней спустя, когда мы с Питером болтаем по телефону, он внезапно спрашивает:
– У тебя мое имя, да?
– Нет!
Я не говорила ему, что на выходных вывела Джона из игры. Я не хочу, чтобы у него и у Женевьевы, раз уж на то пошло, была какая-либо дополнительная информация. Теперь нас осталось трое.
