Исторически сложилось так, что папа получает общую валентинку от нас троих. В этом году Марго впервые пришлет открытку от себя лично. Джош также получит одну, правда, ее создание я поручила Китти и едва заметно подписала свое имя в нижнем углу.
Большую часть дня я потратила на валентинку для Питера. Это белое сердце, обклеенное по контуру белым кружевом. В центре розовыми нитками я вышила: «ТЫ МОЙ, ПИТЕР К.». Я знаю, что это заставит его улыбнуться. Валентинка получилась простой и беззаботной, несерьезной, как и сам Питер. Тем не менее она соответствует случаю и признает тот факт, что мы, Питер Кавински и Лара Джин Сонг Кави, состоим в отношениях. Я собиралась сделать куда более вычурную открытку, большую, с бусинками и рюшками, но Китти предостерегла меня, что это будет слишком.
– Не истрать весь мой жемчуг, – говорю я Китти. – Я годами собирала эту коллекцию. В прямом смысле, несколько лет.
Как всегда практичная, Китти отвечает:
– Зачем его собирать, если не использовать? Столько стараний лишь для того, чтобы он лежал в крошечной жестянке, где никто его не увидит?
– Ну ладно, – сдаюсь я, потому что она права. – Просто приклеивай его только на валентинки для тех, кто тебе действительно нравится.
– А фиолетовые стразы?
– Их можешь тратить, сколько хочешь, – разрешаю я великодушно, как богатый землевладелец – менее везучему соседу.
Фиолетовые стразы мне все равно не подходят. Я выбрала стиль викторианской эпохи, а стразы – это скорее Марди Гра
[2], но я не говорю об этом Китти. Такой уж у нее характер: если она увидит, что ты не особенно что-то ценишь, то тоже начнет относиться к этому с подозрением, и вещь потеряет для нее интерес. Однажды мне удалось надолго убедить ее, что я обожаю изюм и что ей позволено съедать никак не больше своей доли. На самом деле изюм я терпеть не могу и была счастлива, когда Китти начала уплетать его за обе щеки и даже делала тайные запасы.
Я украшаю сердце всякими белыми орнаментами и размышляю вслух:
– Может, приготовим папе особенный завтрак? Можно купить одну из тех соковыжималок, что продают в торговом центре, и сделать розовый свежевыжатый сок из грейпфрутов. И, кажется, я видела в Интернете недорогие вафельницы в форме сердца.
– Папа не любит грейпфруты, – говорит Китти. – А вафельницей мы и обычной практически не пользуемся. Может, просто вырежем сердечки из прямоугольных вафель?
– Это будет выглядеть дешево, – усмехаюсь я.
Но она права. Нет смысла покупать что-то, чем мы будем пользоваться раз в год, даже если это стоит всего девятнадцать долларов и девяносто девять центов. Чем старше становится Китти, тем больше она походит на Марго, а не на меня.
Но потом она говорит:
– Тогда можно вырезать из вафель сердечки с помощью формочек для печенья! И добавить красный пищевой краситель.
– Отличная идея! – улыбаюсь я ей.
Может, все-таки от меня в ней тоже что-то есть? Китти продолжает:
– Можно добавить краситель и в сироп тоже, чтобы он стал красным, как кровь. Кровавое сердце!
Нет, забудьте. Китти ни на кого не похожа.
25
В ночь накануне дня святого Валентина мне вдруг приходит в голову, что открытки для Питера будет недостаточно, а слойки с вишней – это фантастическая идея, так что я встаю до рассвета, чтобы испечь их свежими, и теперь кухня напоминает сцену преступления. Вишневый сок забрызгал всю плитку и поверхности. Настоящая кровавая бойня, вишневая кровавая бойня. Даже хуже, чем в тот раз, когда я пекла торт «красный бархат» и случайно разлила на столешницу красный пищевой краситель. Мне пришлось оттирать его зубной щеткой с растворителем.
Зато слойки получились идеальными, как с картинки: румяными и уютными, с аккуратными, вдавленными вилкой краями, и маленькими дырочками, через которые выходит пар. Я собираюсь взять их на ланч за наш стол. Уверена, что Питеру, да и Гейбу с Деррилом, они понравятся. Я также поделюсь с Лукасом и с Крис, если она вообще придет в школу.
Я пишу Питеру, чтобы он за мной не заезжал, потому что хочу прийти пораньше и положить валентинку ему в шкафчик. Мне кажется, это очень мило, ведь, если подумать, шкафчик – это тот же почтовый ящик, а всем известно, что письмо, отправленное по почте, гораздо романтичнее того, что просто вручается лично.
Китти спускается около семи, и мы вдвоем накрываем для папы праздничный завтрак, положив у его тарелки валентинки от нас двоих и от Марго. Я оставляю ему две слойки, но не смогу увидеть его реакцию, потому что хочу успеть в школу раньше Питера. Он всегда приезжает в последний момент, так что мне надо быть на месте хотя бы за пять минут.
Добравшись до школы, я опускаю валентинку в шкафчик Питера и иду в кафетерий, чтобы его дождаться.
Но, когда я вхожу, оказывается, что он уже там: стоит около торговых автоматов вместе с… Женевьевой. Он положил руки ей на плечи и что-то сосредоточенно ей говорит. Она кивает, опустив глаза в пол. Что это может быть? Чем она так расстроена? Или это просто спектакль, чтобы удержать Питера?
Отлично! Теперь у меня такое чувство, что в День святого Валентина я помешала своему парню и его бывшей девушке. Действительно ли Питер просто старается быть хорошим другом или это что-то большее? От Женевьевы всегда надо ожидать чего-то большего, знает об этом Питер или нет. Интересно, они обменялись подарками, как в старые добрые времена? У меня паранойя, или это нормально, что бывшие, оставшиеся друзьями, обмениваются подарками на День святого Валентина?
Но вот Джен меня замечает, говорит что-то Питеру и, продефилировав мимо меня, выходит из кафетерия. А парень шагает ко мне.
– С Днем святого Валентина, Кави!
Питер берет меня за талию и поднимает в воздух, как будто я ничего не вешу. Поставив меня обратно, он говорит:
– Мы можем поцеловаться на публике, раз уж такой день?
– А где моя валентинка? – спрашиваю я, протягивая руку.
Питер смеется.
– Черт, она у меня в рюкзаке. Блин! Какая ты нетерпеливая.
Что бы это ни было, я вижу, что ему не терпится меня порадовать, от чего я тоже воодушевляюсь. Он берет меня за руку и ведет к столу, где оставил рюкзак.
– Сначала сядь, – командует Питер, и я слушаюсь, а он садится рядом. – Закрой глаза и протяни руку.
Я повинуюсь и слышу, как он расстегивает молнию рюкзака, а потом кладет что-то мне в руку. Бумажку. Я открываю глаза.
– Это стихотворение, – говорит он. – Для тебя.
И всегда свет луны навевает мне сны
О пленительной Ларе Джин!
И зажжется ль звезда, вижу очи всегда
Обольстительной Лары Джин!
Я подношу пальцы к губам. Обольстительная Лара Джин! Невероятно!
