– Твоему нацистскому бойфренду это больше не понадобится! – Я повернулась, при этом мне бросилась в глаза светлая шевелюра Райи. Я посмотрела на форму Майлза, затем на Ивана и Яна, и мы трое поняли все одновременно.
– Тео! – крикнул Иван, наклонившись к киоску. – Поднимись сюда и займись на секунду этим делом!
А мы втроем помчались к школе, у каждого в руках была какая-то часть униформы Майлза. Мы ворвались в коридор за залом, пробежали через комнату с шкафчиками и очутились в прилегающем к ней бассейне.
Наконец-то это произошло. МакКой использовал Клиффа и Райю как отвлекающий момент, а Майлз лежит на плиточном полу в луже собственной крови.
В бассейне было темно. Одинокая фигура сидела на скамейке рядом с водой, совершенно мокрая, в одних только трусах-боксерах.
– Идите за полотенцами, – сказала я Ивану и Яну. Они исчезли в раздевалке.
Я села рядом с Майлзом. Очков на нем не было, и глаза были несфокусированы.
– Ненавижу воду, – пробормотал он.
– Знаю.
Выглядел он как мокрый котенок. Волосы прилипли к голове. Кожу поверх бледнеющих синяков, которыми было изукрашено его тело, покрывали мурашки. Один ужасный зелено-желто-синий синяк диагональю проходил по всей спине. Синяки были старые, нанесенные не сейчас.
– Что случилось? – спросила я.
– Я пошел в раздевалку переодеться, – начал рассказывать он. – А они устроили мне засаду. Забрали у меня очки. Бросили в бассейн. К тому времени, как я выбрался, их уже здесь не было. Но я поскользнулся и упал на спину. А теперь пришли вы. Конец истории.
Он стал чесать ноги, руки, ковырять кожу, будто в ней что-то застряло. Я вспомнила все его повязки из пластыря. Запах тухлой тины и ряски. Animalia Annelida Hirudinea.
Пиявки.
– Ты не должен позволять им проделывать с тобой такое, – сказала я.
– Скоро этому придет конец.
Майлз сказал это тихо, голос у него был как у каждой из его ипостасей, что я знала, – засранца, семилетнего мальчишки, гения – и в то же время это было нечто новое, незнакомое. Я испугалась. Может, он имел в виду, что скоро школьный год закончится и тогда у нас будет больше свободы делать нужные нам вещи.
Ты уверена, идиотка?
Ты такая тупая.
Он никогда не говорит о колледже или о будущем.
Ты действительно такая наивная?
Все, что он хотел – знал, что это надо сделать, – так это забрать мать из больницы. Но сначала Майлзу надо было избавиться от отца. У него имелся план. И я была в курсе этого.
Но не знала, как далеко он хочет зайти.
Какой-то глубоко запрятанный инстинкт заставил меня схватить его за руку и крепко держать ее, словно я была способна сохранить его так живым и невредимым.
Я не могла снова потерять его.
Нет, я не дам ему пропасть.
Мне вдруг стало так страшно, как не было никогда прежде. Страшнее, чем когда Кровавый Майлз появился на вечеринке у Селии, страшнее, чем когда мама сказала, что упрячет меня в психушку. Это было хуже, чем идея МакКоя навредить Майлзу. Я могла обезвредить МакКоя. Могла кричать и визжать. И даже если люди не поверили бы мне, они остановились бы и стали смотреть.
У меня не было власти над самим Майлзом. Теперь, когда дело дошло до такого.
Иван и Ян вернулись с полотенцами и школьной формой Майлза, и он, наконец, вытерся.
Никто ни слова не сказал о синяках на его теле, когда он натягивал на себя брюки и рубашку.
Мы вывели его из бассейна. А проходя мимо главного зала, я услышала голоса и заглянула внутрь, но увидела только МакКоя. Он был там один. Ходил под табло и громко разговаривал сам с собой, словно готовился читать речь. Селии не было. Ее матери тоже. Меня пронзил страх – от Майлза его отделяла только закрытая дверь.
Затем страх снова улетучился, и МакКой показался мне просто одиноким человеком в пустой комнате, разговаривающим сам с собой.
– Что-то не так? – спросил Майлз.
Даже если бы я ему все рассказала, у меня не было уверенности, что он понял бы.
– Все так, – сказала я.
Магический шар
Разговор номер девять
У него все будет хорошо?
Перспективы не так уж хороши.
Могу я сделать что-то, чтобы у него все было о'кей?
Очень сомнительно.
…могу я сделать хоть что-то?
Не рассчитывай на это.
Сорок третья глава
Я поняла, что имел в виду Майлз, когда сказал, что ему будут платить за то, чтобы он делал нелепые и смешные вещи. На химии кто-то дал ему тридцать долларов, велев назвать миссис Дальтон шлюхой-наркоманкой по-немецки, чего она, разумеется, не поняла. Двадцать долларов он получил за то, что обмотал дужку своих очков скотчем, носил слишком короткие брюки и носки в клеточку в течение трех дней. Ублюдок Клифф заплатил пятьдесят долларов за удар в челюсть, и один удар обернулся несколькими и пинком в живот. Тройняшки болтали, что Клифф метил по яйцам, но промахнулся, потому что Майлз настороженно следил за ним.
Каждый день он за несколько долларов прощался с еще одним кусочком своей гордости и достоинства, и я не могла остановить его.
Думаю, никто не мог.
Сорок четвертая глава
– РИДЖМОНТ. – Мистер Гантри хлопнул газетой по парте.
– Да, сэр?
– Я УСТАЛ ОТ ЭТОГО ПРОКЛЯТОГО МИГАНИЯ.
Свет над моей партой действительно мигал, и это раздражало его.
– Вы хотите, чтобы я с этим что-то сделала, сэр? – спросила я, с трудом держа глаза открытыми. В последнее время я очень мало спала.
– ХОЧУ, ЧЕРТ ПОБЕРИ. МАСТЕРА МЕНЯЛИ ЛАМПУ ТРИ РАЗА. ЗАЛЕЗЬ ТУДА И ПОСМОТРИ, В ЧЕМ ДЕЛО.
Я не собиралась спрашивать его, почему бы просто не попросить самих мастеров проверить, в чем дело. И пока остальные выполняли свои работы, я забралась на парту и сняла ближайшую к лампе потолочную плитку. Засунув руки в дыру и стоя на цыпочках, я вглядывалась в темноту.
– Кто-то обгрыз провода. – Я изо всех сил таращила глаза в тусклом свете, стараясь сфокусироваться на поврежденных проводах. Они были не просто обгрызены – а окончательно разорваны на две части.
Рядом с моей головой кто-то зашипел.
Я повернулась и увидела питона, то высовывающего, то убирающего язык. Мои глаза стали круглыми. У меня не было времени на чертовы галлюцинации, они должны оставить меня в покое.
