– Вижу, что Селия не удовлетворена своим местом в команде чирлидинга и вымещает недовольство на машине Бритни Карвер с помощью вызывающе яркой краски.
Я готова была обнять его.
– О, замечательно, – выдохнула я.
– Ты собираешься рассказать об этом Бритни?
– Зачем? Думаешь, она мне поверит?
– При таком доказательстве? Конечно. Но тебе вряд ли удастся толком пообщаться с ней в присутствии Селии.
– Наверное, я отдам это в понедельник мистеру Гантри или кому-то еще.
– Отдай их Клоду.
– Почему?
– Он передаст их папочке, и тот будет в курсе, что все обо всем знают.
– Это будет выглядеть слишком уж подло.
– Всего несколько минут назад Селия была готова превратить тебя в кровавое месиво, – напомнил он.
И я сделала в уме заметку – пойти в понедельник в редакцию стенгазеты и отдать Клоду фотографии. Мы с Майлзом вернулись к школе. Сверчки и цикады исчезли, и ночь стояла тихая и спокойная. Грузовик Майлза был припаркован у обочины, рядом с кустами, за которыми был спрятан Эрвин. Свет от главного входа в школу освещал всю дорожку. Я схватила Эрвина за руль.
Из кустов показалась передняя часть моего велосипеда.
Но только передняя часть.
Кто-то перерезал его пополам. Он совсем проржавел посередине, но я была уверена, что бедняжка послужит мне по крайней мере еще один семестр. Меня переполнил гнев.
Кто-то перерезал мой велосипед пополам.
К глазам подступили слезы. У меня больше не было транспортного средства.
Мама назовет меня безответственной растяпой. Прочитает длинную лекцию о необходимости уважения к своему имуществу, хотя я слышала ее уже тысячу раз. Я вытерла глаза рукавом и протолкнула внутрь вставший в горле ком.
Эрвина купил мне папа. Вез его всю дорогу из Египта. Он был самым дорогим мне артефактом и одной из немногих вещей, подаренных папой, о которых я наверняка знала, что они реальны. Ему цены не было. А теперь велосипед сломан.
Я взяла заднюю часть Эрвина и подкатила ее к Майлзу, стоявшему в нескольких футах позади меня и выглядевшему слегка удивленным.
– Это сделал ты? – спросила я.
– Нет.
– Ладно. – Я взяла со скамейки сумку и пошла по дорожке.
– Ты домой?
– Ага.
– Великолепный план. – Он возник передо мной. – Я не могу тебе этого позволить. Тем более в темноте.
– Паршиво, правда? – Я подивилась, а когда это вдруг он решил превратиться в белого рыцаря. – Я не спрашивала у тебя разрешения.
– А я у тебя. Я заброшу тебя в свой грузовик.
– А я стану кричать, что меня насилуют, – спокойно ответила я.
Он закатил глаза:
– Я не ломал твой велосипед на части. Клянусь.
– А с какой стати я должна тебе верить? Ты вроде как печально известный своим враньем и нечистый на руку ублюдок.
Он пожал плечами.
– Не любишь открывать другим людям свою душу? – спросила я Майлза.
Он направился к грузовику.
– Будь так добра, сядь в него.
Я быстро огляделась по сторонам; найти другое средство передвижения показалось мне совершенно невозможным. И вглядываясь в тихие, темные улицы, я поняла, что идти домой пешком – далеко не лучшая идея. Конечно, я любила прошвырнуться по мосту Красной ведьмы в полночь, но там меня прикрывали деревья, городская легенда и бейсбольная бита, служившая неплохим оружием. Теперь же я – не обладающая особой физической силой девчонка-подросток с волосами как сигнальный огонь и психическим состоянием, из-за которого могла счесть, будто на меня напали, даже если на меня никто не нападал.
А Майлза я знала достаточно хорошо и понимала, что расстроенное выражение его лица – не хитрость и не уловка. И потому забросила половинки Эрвина в его грузовик и забралась на пассажирское сиденье.
В кабине по-прежнему был аромат пряностей и пахло мятным мылом. Я, не осознавая этого, сделала глубокий вдох и поспешно выдохнула. Майлз посмотрел через боковое водительское окно, потом вдруг коротко выругался и собрал с сиденья ворох бумаг.
– Прости, мне нужно занести это. Совсем забыл. Скоро вернусь.
И он чуть не бегом направился к школе. Бумаги – это, должно быть, его отчеты за неделю, но мне с трудом верилось, что Майлз забыл о них. Он никогда ничего не забывал.
Его грузовик был удивительно чистым. Полочка над приборной панелью пуста, радио выломано, кнопка обогревателя тоже отсутствовала. Майлз запихал свой рюкзак за водительское сиденье – по всей вероятности, в спешке. Его содержимое вывалилось в узкое пространство между сиденьями. Из-под учебника по химии выглядывал угол черного блокнота.
У него был кожаный переплет. Несколько листков бумаги прикреплены к внутренней стороне обложки, но я проигнорировала их и раскрыла блокнот посередине. Обе страницы покрывали его неаккуратные каракули. Я вернулась к началу и быстро пролистала страницы. Многие из них были заполнены математическими вычислениями. Здесь были символы, которых я никогда прежде не видела, и маленькие значки на полях. Цитаты и опять непонятные значки. Латинские названия растений и животных и целые листы слов, никогда мне не встречавшихся. Некоторые пассажи написаны на немецком и датированы, словно записи дневника. Я углядела знакомые имена – мое и других членов клуба.
А потом, отделенные от всего несколькими чистыми листками, словно он хотел запомнить их как-то особенно, шли короткие – из одного-двух предложений – мысли, рядом с которыми стояли даты:
Ум измеряется не тем, сколько ты знаешь, а тем, насколько ты способен учиться.
Ты не так хорош и не так жалок, как считаешь.
Только те, кого спасают последними, знают, каково это.
Школы, где нет велосипедных стоек, следует обвинять в преступной халатности.
Я смотрела на последнюю строчку, рядом с которой стояла дата первого дня занятий в школе, и хотела как-то изменить ее, вернуть ей первоначальное значение, потому что понимала, что, скорее всего, она мне мерещится. Если это не цитата откуда-то, если это его собственное наблюдение… значит, он врал, говоря, что не заступался за меня перед Клиффом. Тогда Селия насмехалась над Эрвином, на моем пути встал Клифф, а Майлз начал от всего отнекиваться… Это не блокнот Майлза. А кого-то гораздо более наивного, чем Майлз. Кого-то, кто действительно любит узнавать новые вещи. Латинские названия животных и растений. Высшую математику. Слова. Я посмотрела в окно. Майлз выходил из дверей школы. Я быстро запихала блокнот под учебник химии. И попыталась принять самый что ни на есть невинный вид. Майлз залез на водительское сиденье.
