Она спасла меня от необходимости сообразить, что я должна рассказать ей.
– Мне не нравится, когда у тебя сломана голова.
Я знала, что она достаточно большая и достаточно умная, чтобы понимать, что на самом-то деле моя голова не сломана, но она говорила так с раннего детства, и потому точные слова не имели значения. Думаю, ей было легче думать, что если кто-то что-то сломал, то это наверняка можно починить.
– Мне тоже не нравится, – кивнула я. – Ты же знаешь, почему так получается, верно? Почему голова у меня ломается?
Чарли вытащила изо рта черную ладью и кивнула:
– Химические процессы в мозгу вызывают галлюцинации…
– А ты знаешь, что такое галлюцинации?
Она опять кивнула:
– Я читала о них.
Может, это слово недели? Я обняла ее покрепче:
– Помнишь, ты не хотела отпускать меня на вечеринку?
– Ммм.
– И три недели тому назад не хотела, чтобы я ехала в больницу. Помнишь?
– Да.
Я глубоко вздохнула, пытаясь собраться. Лучше приготовить ее к худшему, чем захватить врасплох.
Мои родители ничего не скажут ей. До тех пор, пока не будет поздно.
Может, если я сообщу ей все прямо сейчас – и сама приготовлюсь к этому, – может, все и образуется.
– Знаешь, я могу опять уехать из дома. И не на несколько часов, дней или даже недель. – Я в рассеянности взяла прядь ее волос и начала заплетать косичку. – О'кей? Может, я никогда не вернусь. Я хочу, чтобы ты знала об этом.
– А мама и папа знают? – прошептала Чарли.
– Да, знают.
Было бы куда лучше, если бы она понятия не имела, что это идея нашей мамы. Когда-нибудь до нее дойдет это, но сейчас пусть верит в то, что некие высшие силы послали меня туда, где, по их мнению, я должна находиться. Пусть по-прежнему доверяет маме и папе и остается моим плаксивым, играющим в шахматы, принимающим участие в Крестовых походах Карлом Великим.
Девятнадцатая глава
Моим прикрытием стал инфекционный мононуклеоз.
Мне все поверили. Все, кроме Майлза, Такера и Арта. Арт не поверил, потому что нес меня, когда со мной все это случилось. Такер – потому что его родители были врачами и он хорошо разбирался в симптомах моно.
Майлз по самым очевидным причинам.
Я три раза осмотрелась по сторонам, перед тем как спрятать Эрвина за кустами вдоль дорожки, и к тому же не спускала глаз с крыши, где мужчины в костюмах наблюдали за автостоянкой. У меня ушло всего несколько минут на то, чтобы понять: в обычной средней государственной школе такого не бывает. Я сфотографировала их, хотя не была уверена, что это чему-нибудь поможет. Но все же почувствовала себя лучше. Словно пыталась как-то обезопасить себя. Словно это все еще было возможно.
У меня было полно хвостов, и я понятия не имела, как их ликвидировать. Усевшись после четвертого урока в столовой с втянутой в плечи головой, я целый час занималась, вместо того чтобы поесть. Мне не надо было копаться в еде, потому что я ничего и так не ела.
Направляясь на седьмой урок, я снова увидела ту чертову змею, свисающую из чертова отверстия в потолке.
Я опоздала, но Майлз уже успел закончить лабораторную работу, и – тут случилось чудо – он позволил мне переписать у него ее результаты. Я открыла тетрадь, опасливо взглянула на миссис Дальтон и начала списывать.
Майлз наблюдал за мной. Мне это показалось подозрительным, и я посмотрела на него, но он только выгнул бровь и глаз не отвел. Словно скучающий домашний кот. Я фыркнула и продолжила писать.
Из класса Майлз вышел вслед за мной и молча пошел справа. Кот, ждущий, чтобы на него обратили внимание. Кто-то другой вызвал бы у меня приступ паранойи, но только не он.
– Извини, что на лабораторной тебе пришлось отдуваться одному, – сказала я, прекрасно понимая, что для него это не имело никакого значения. – Эти результаты похожи…
– И где же ты была? – перебил меня он. – Я знаю, что у тебя не моно.
Я остановилась, огляделась, подождала, когда нас минует стайка ребят.
– Это был моно.
Майлз округлил глаза:
– Да, а мой IQ – 25. Правда, что это было?
– Моно. – Я бросила на него такой взгляд, который по идее должен был заткнуть его поганый рот, но, очевидно, Майлз Рихтер не понимал всего на свете, потому что издевательски улыбнулся и встал у меня на пути.
– Да, симптомы моно предполагают реакцию на вещи, которых нет рядом, крики безо всяких на то причин и битье всем телом о землю, словно тебя сейчас прикончат топором.
Мое лицо запылало.
– Это моно, – прошептала я.
– У тебя шизофрения.
Я стояла и тупо моргала.
Скажи ему что-нибудь, идиотка!
Если не скажу, у него не останется ни малейших сомнений.
Скажи что-нибудь! Скажи что-нибудь!
Я повернулась и пошла прочь.
Мне как никогда прежде хотелось прострелить Майлзу коленные чашечки. Его суждение о моем психическом состоянии оказалось вишенкой на торте, после того как он представил дело так, будто я подожгла Селию. Подлее не придумаешь. Меня могли в тюрьму упечь. Отец Селии – адвокат, и у них куча денег. Мы же были так бедны, что мама каждую неделю забирала семьдесят пять центов из моей зарплаты на общие нужды.
Тео заверила меня, что если волосы Селии действительно поджег Майлз, он не станет сваливать это на меня. На такую гадость он не пойдет.
Я не знала, верить ей или нет. Некоторые вещи, которые Майлз вытворял ради денег, были за пределом допустимого. Скажем, он похитил любимого золотистого ретривера бывшего бойфренда какой-то девушки.
После этого я начала избегать его. И Селию тоже. Она ходила вокруг школы и жаловалась на «покушение на ее жизнь». Она не спускала с меня глаз и слегка встряхивала волосами, желая подчеркнуть, как коротко ей пришлось обрезать их. Даже Стейси и Бритни, казалось, стали относиться к Селии с легким подозрением, словно она сама себя подожгла.
Большую часть недели я не разговаривала с Майлзом. Даже на лабораторной работе в среду, во время которой, разбив колбу, разлила химикаты по всему столу. Майлз наклонился, чтобы подобрать осколки. Затем, поскольку наша работа была вконец испорчена, он сфабриковал ее результаты, которые были более точными, чем у кого-либо еще.
Под конец дня в четверг, придя в спортивный зал, я обнаружила там Арта и Джетту, играющих в карты на трибунах. Майлз растянулся на скамейке повыше их, раскрытый потрепанный блокнот лежал на его лице. Команда чирлидеров тренировалась в другой части зала. Их громкие голоса эхом отлетали от стен.
