Наташа вздрогнула и уставилась в темноту.
Впереди действительно что-то такое прорисовывалось.
— Нет, — неожиданно попросил Покровский охрипшим
голосом. — Только не это. Пожалуйста!
На голове у Наташи зашевелились волосы.
В его голосе была такая мольба и жалоба, что она поняла —
случилось ужасное.
— Что такое? — возглас ее взлетел вверх и застрял
в плюшевой темноте.
— Автомобиль, — ответил Покровский. —
Передняя дверца открыта. Эй! — окликнул он, понимая уже, что ему не
ответят. — Вы слышите?
— Андрей Алексеевич! — Наташа дернула его на себя
и, когда он развернулся, выдохнула ему прямо в губы:
— Там чьи-то ноги.
— Стойте тут, — велел Покровский, но Наташа
испуганно замотала головой.
— Я пойду с вами!
— Только не впадайте в панику. Вы сможете?
— Д-да, — стуча зубами, ответила она.
Покровский кошачьим шагом приблизился к автомобилю и
направил свет фонаря на переднюю дверцу. Она действительно оказалась
распахнута, и женские ноги свешивались вниз — белые, безжизненные, в узких
лакированных туфлях. Наташа зажала рот обеими руками, но все же не
остановилась, а пошла вслед за Покровским. Он обошел открытую дверцу и посветил
в салон.
— Это кто-то, кого мы знаем? — тоненьким голоском
спросила Наташа.
— Знаем, — эхом откликнулся Покровский.
Лицом вверх в машине лежала Люда — вторая женщина, мечтавшая
о том, чтобы выйти за него замуж. Мертвые глаза невидяще уставились в крышу
салона.
— О боже мой! — закричал Покровский. — Вы
видите?
— Что? — спросила Наташа, чувствуя слабость в ногах,
в животе, во всем теле.
— Термос, — уже спокойнее ответил он. — Вон
там лежит термос, из него вылился кофе. А здесь, на земле — крышечка. Все, как
в первый раз.
— Ее убили?!
— А это что еще такое? Вот здесь, глядите.
Он поводил лучом по асфальту, и Наташа заметила цветную
стеклянную крошку, кусочки металла и блестящую дужку.
— Похоже, кто-то раздавил мой брелок от ключей. Ценная
была вещь.
— А где ключи?
— В кармане. Когда я отправлялся следить за вами,
брелка на связке уже не было. Вы понимаете, что это значит?
— Понимаю, — ответила Наташа, схватив его двумя
руками за рубашку. — Кто-то решил от вас избавиться.
Глава 8
— Это просто невероятно, что у тебя оказалось такое
крепкое алиби, — говорил Стае, расхаживая по гостиной. — Люда на своей
машине проехала по дороге как раз в тот момент, когда вы с Натальей уходили от
Бубрика. Потом вы ссорились на виду у всех соседей, а по радио как раз передали
время.
Редкая удача.
— Не просто удача, — вмешалась Лина, отстукивая
округлыми ногтями тревожный ритм на журнальном столике. — Провидение.
— Если бы ты, дружок, не пошел к Бубрику, —
заметил Вадим, наставив на брата указательный палец, — сидел бы ты сейчас
со следователями в кабинетике без окон.
— Они и так надо мной неплохо поработали, — ответил
Покровский. — Всю душу вытрясли. Из Наташи тоже.
Все посмотрели на Натащу. Она выглядела измученной, под
глазами залегли полумесяцы теней.
— Поеду привезу детей, — сказал Вадим и поднялся
на ноги. — Тебе, Андрюша, лучше за руль не садиться. После бессонной-то
ночи.
— Тоже мне еще — деятели! — в сердцах бросил
Покровский, имея в виду свою дочь и ее ухажера. — Я убью Козлова. Убью эту
мелкую розовощекую гадину. Я спущу с него козлиную шкурку.
— А что? — спросила Наташа, которая одна оказалась
не в курсе. — Чем это Валера так провинился?
— Оба провинились. Они должны были ехать на праздник
цветов, — отрывисто пояснил Покровский. — Но вместо этого отправились
в частную гостиницу — «Тихая гавань» называется — и сняли там номер.
— Это жизнь, Андрей, — оптимистично заметила Лина
и, поднявшись вслед за мужем, быстро поцеловала его в щеку. — Поезжай,
привези их.
Наташа поражалась легкости, с которой эта женщина вела себя
в доме Покровского. Ведь она из-за него пыталась отравиться! А сейчас — ну
просто самая что ни на есть преданная жена. Она все забыла или же — наоборот —
ничего не забыла?
О да, тут было кого подозревать.
— А почему этим двоим нужен эскорт, чтобы вернуться
домой? — раздраженно спросил Стае. — Не маленькие, чай. Вон, номер на
двоих сняли…
Вадим хмыкнул и объяснил:
— Ночь у них получилась чертовски невинной.
На радостях, что удалось утечь из дома, голубки спустились в
гостиничный ресторан, заказали себе бутылку виски и накушались до полной
невменяемости. Метрдотель видел, как они напивались, но позволил себе не
обращать внимания — парочка заплатила за номер, за ужин, так что… Спать их
укладывал персонал гостиницы.
В ответ на эту речь Покровский ухмыльнулся, и Наташа слегка
расслабилась. Она-то думала, что он и в самим деле собирается жестоко наказать
бедного гардеробщика. Интересно, что его смягчило?
Гибель Люды? Он задумался о жизни и смерти и понял, что по
сравнению с этим все остальное — игрушки?
Когда Вадим уехал, Генрих сварил кофе и подал его в
столовую. Все нехотя расселись за столом.
— Кстати, к вопросу о том, кто где провел ночь, —
заметила Наташа, опустив ложечку в чашку. — У всех оказалось алиби?
— Вы опять за старое?! — возмутилась Лина. —
Это глупо — подозревать нас.
— А кого надо подозревать? — спросил Стае,
хмыкнув.
— Ну… Кого-кого? — пожала она плечами идеальной
формы. — Я же не следователь. Кстати, можете думать обо мне все, что
хотите, но оба убийства похожи на глупый розыгрыш.
— А знаешь, ты права! — поддержал ее Стае. —
Все так странно! Ночь, машина, цианид в термосе с кофе…
— И улики, которые должны изобличить Андрея
Алексеевича, — добавила Наташа.
— Выдумаете?..
— А вы нет? Если бы у него совершенно случайно не
оказалось алиби…
— И вы выступили в роли случайности! —
торжественно заявила Лина, не отводя глаз от своей чашечки, в которой она
размешивала сахар. — А у тебя, друг мой, — обернулась она к Генриху,
который вошел в столовую с корзинкой печенья. — Есть у тебя алиби?
— А что — я? — удивился тот. — Нет у меня
алиби. На что оно мне?
На Генриха было страшно смотреть. Он выглядел так, словно
его сначала испепелили, а затем силой принудили восстать из пепла.
