— Точно! Менеджер по продажам! — радостно
воскликнула Наташа и хлопнула себя по бокам.
— Вы все время мне врете, — заметил
Покровский. — А значит — не доверяете. Ну и черт с вами, — неожиданно
добавил он, повернулся и двинулся прочь.
— Вы меня выгоняете? — Наташа выглянула в окно,
просунув голову между листьями фиттонии и фуксии.
Подлый тип даже не обернулся! Она почесала макушку и поняла,
что этот животрепещущий вопрос все-таки стоит выяснить прямо сейчас. Или она
остается, и тогда можно побыть здесь и поразбирать бумаги. Или ее увольняют, и
тогда надо идти звонить Ольге, чтобы выпросить у нее новую работу.
Путь к отступлению оказался свободен — библиотека была
пуста. Неужели эти двое — Лина и Стае — видели ее? Нехорошо. Выбравшись наружу,
она сразу же услышала голос Покровского, который успел обогнуть дом и войти в
холл.
— Что тебе, Гарик? — спрашивал он.
Наташа прошла по коридору и увидела, что Покровский вместе
со своей дочерью и Линой стоит возле входной двери. Дверь открыта, и в проеме
торчит садовник в своем отпадном комбинезончике.
— Вот, — сказал садовник и протянул рукой,
упакованной в рукавицу, какой-то непонятный предмет. — Выкопал из-под
сливы. Ужасно странная штука. Даже представить не могу, как она туда попала.
— А что это такое? — не утерпела и спросила
Наташа, подходя ближе.
Покровский вскинул на нее глаза, и она сразу заметила, как
он побледнел.
— Майонезная банка, — охотно пояснил Гарик. —
С завинчивающейся крышкой. А в банке — какая-то странная штука. Может быть,
украшение?
— Я знаю, что это такое! — удивленно сказала
Лина. — Это заколка Алисы. Андрей, ты тем более должен был ее узнать. Ведь
это ты привез ее Алисе из Аргентины.
— Да-да, — растерянно сказал Покровский. —
Действительно, я привез. Это ручная работа. — Он подумал и добавил:
— Аргентинская.
— Но как она попала в банку? — испуганно спросила
Лина. — А потом под сливу?
Марина закусила нижнюю губу и полными слез глазами глядела
на отца. Вероятно, она решила, что заколка является какой-то уликой. Улику не
просто так положили в банку и закопали в саду. «Может быть, в ту ночь эта
заколка была на Алисе? — подумала Наташа. — И когда она выезжала из
дому, кто-нибудь ее заметил и запомнил? Глупости. Она сто раз могла ее снять и
выбросить в окно автомобиля. Потерять в конце концов. Никакая это не улика. Напрасно
Марина так перепугалась».
Убийство, надо признать, выглядело странным, с какой стороны
ни посмотри. И место, и способ, и следы — все странное. За что убили Алису?
Несмотря на то что Наташа не знала убитую, а всего лишь видела ее через щелку в
занавесках, даже ей было здорово не по себе. Каково же сейчас тем, кто с ней
тесно знаком?
— Ну все, я пойду, — махнул рукой Гарик, а
Покровский сказал ему вслед:
— Спасибо, что не выбросил. Хотя, — пробормотал он
уже тише, — совершенно непонятно, что с этим делать.
— Наверное, нужно отдать милиционерам, —
предположила Лина.
— Полагаешь, убийца тут, у нас? — жалобно спросила
Марина.
— Вот милиционеры на вас насядут! — покачала
головой Наташа. — А может, наоборот — вообще внимания не обратят. Я
недавно имела дело с одним милиционером. Его фамилия Парамонов.
Я ему говорю, что готовится преступление, а он отвечает:
«Глупости!» — и вешает трубку. Дурак, а не милиционер.
В это самое время в гостиной появился Вадим.
Несмотря на то что его слегка пошатывало, он не утратил ни
грамма своей презентабельности.
— Андрей, — заявил он подходя и вскинул
подбородок. — Нам надо поговорить.
— Давай не сегодня, — попросил тот, опуская вниз
руку с майонезной банкой. — Сегодня гости, веселье…
— Да мы на десять минут! — не уступил Вадим. —
Перебросимся парой слов и все. — Он наклонил голову и шепотом добавил:
— Это важно.
— Ну хорошо. Пойдем ко мне в комнату, — предложил
Покровский и обратился к женщинам:
— Может быть, вернетесь за стол? Генрих обещал
потрясающий десерт.
Про заколку он ничего не сказал, и Наташа тоже промолчала,
хотя ее так и распирало выложить свои соображения. Самое главное: почему
заколку положили в майонезную банку? Если это улика и от нее хотели избавиться,
надо было ее сломать или выбросить в пруд — иными словами, изничтожить так,
чтобы никто не нашел даже следов.
Спрятать заколку в стеклянной банке можно было лишь с целью
хорошо ее сохранить. Что там? Отпечатки пальцев? Но кому они нужны —
спрятанные?
И еще. Заколки не было на месте преступления. Значит, уликой
служить она не может. Зачем ее тогда прятали? Чушь какая-то.
Лина с Мариной, тихо переговариваясь, отправились за
десертом, а Наташа пробормотала:
— Я сейчас, на минуточку.
Сказать по правде, ее просто распирало желание подслушать
разговор братьев. Интересно, что такое важное хочет сказать старший брат
младшему? Лина между прочим поведала ей, что у Вадима и Андрея общий отец.
Сводные братья воспитывались в разных семьях и познакомились, только будучи
студентами. Зато с момента знакомства, что называется, — не разлей вода.
Просто подойти к двери комнаты Покровского и прижаться к ней
ухом не было никакой возможности: коридор отлично просматривался из холла.
«А что, если там окно не заперто? — подумала
Наташа. — В кабинете распахнуто настежь, и в столовой, и в кухне. В конце
концов, на улице лето, комаров нет, почему бы и не держать окна открытыми?»
Наташа выскользнула за дверь и стала красться вдоль фасада.
Ее старания увенчались успехом — окно действительно оказалось открыто, и все,
что происходило внутри, было отлично слышно. Садовник уже закончил трудовой
день и уехал, опасаться некого — окрест было пусто и тихо. Разговор, судя по
всему, уже начался.
— Как все недальновидные люди, ты хочешь получить
деньги сразу, — спокойно сказал Андрей. — Это не правильно. Мы можем
заработать в десять, в сто раз больше, если пойдем до конца.
— Мы же не солдаты Кутузова! — возмущенно фыркнул
Вадим. — Зачем нам идти до конца?
Иметь возможность сорвать куш я не воспользоваться этим —
преступление!
— Послушай, Вадим, мы сто раз уже все обсудили.
— Я чувствую себя дураком, сидящим на золоте и
умирающим с голоду!
— Мне не кажется, что ты умираешь с голоду, —
сердито ответил Андрей. — Ты только что купил себе новую машину.
— Не мелочись, Андрюшка, ты ведь понимаешь, что я имею
в виду, — Тебе случайно не заплатили за то, чтобы ты меня уговорил?
