– Н-нет…
– Я все это вижу по вашей ауре, она затемнена. Вы несчастны, в глубине души несчастны, Ирма Викторовна. Вы глубоко сомневаетесь – сомнения подрубили Силу, которую вы много лет ставили превыше женственности недеяния… и теперь не знаете, на что опереться.
– Я просто очень устала, – пролепетала замороченная Ирма. – Устала. И да, я все время одна. А мужчины… похоже, мне с ними совершенно не везет.
На темное полированное дерево стола лег серый прямоугольник визитки.
– Вот что, уважаемая. Я как раз провожу тренинги по раскрытию истинной, глубинной силы женщины, как она должна быть. Мы с вами поработаем, позвоните. Но предупреждаю сразу – просто вам не будет. Ваша энергия была искажена, это словно испортило каждую клеточку вашего тела. Отсюда и проблемы. – Он двинул бровью, указывая на скрытый под столешницей чуть видный Ирмин животик. – Мы будем учиться сотворять пространство любви и опираться на то, что от рождения принадлежит вам, отринув искажения.
Он кинул в рот кусочек щупальца, вкусно дожевал – и поднялся, поклонившись напоследок с самыми наилучшими пожеланиями.
Ирма осталась одна, с трудом осмысливая поступившую информацию.
Истинно женственное звало срочно посетить уборную и посыпать сахарным песком оставшиеся два ролла, сиротливо утонувшие в соевом соусе.
Ослепительная, белоснежная, сияющая лошадь резала стрелой просторы Эалы.
Мрир гнал волшебного скакуна, заставляя его вершить невозможное для конских ног. Магу было непросто путешествовать складками Эалы, но оно того стоило. Доверчивая женщина эльфа вправду была беременна, она ждала эльфинита, кладезь особой силы, плод слияния двух народов.
Эльфинита хотел заполучить и прежний Темный – тот, которого заменил Карахорт. Его погубила именно эта несносная жажда жизни и молодости. Давно потеряв плоть в магических битвах, Таурон мечтал снова обрести ее – слишком сильно, и желание возобладало над волей и разумом, чего никогда нельзя допустить истинно великому магу.
Мрир не повторит этой ошибки.
Он слишком мудр, Волшебник в Серой Шляпе…
Мрир, долгие столетия оберегавший Эалу и никак не вознагражденный за свой труд, скакал и думал о том, что заполучить ребенка Тайтингиля будет даже проще, чем он помышлял. Ему – проще.
Ребенок.
Эльфинит.
Карахорт!
Создатель Всесущего, Великий Сотворитель Эалы одарил Мрира единственным чадом от единственного же немыслимого союза… магического союза, который сложно было бы назвать любовным.
Чадо темнейшей Цемры – по сути, полного антагониста прекрасной эльфийской королевы, к которой с незапамятных времен тянулось сердце волшебника, – оказалось столь странным, что в течение столетий его пришлось растить втайне и обучать не только повелевать собственным могуществом, но и смиряться со своим обликом.
Это было трудно – но тем крепче устанавливалась связь меж ними. И теперь мудрец ощущал, что с Карахортом случилась беда. Он приближался к острозубым горам Морума, и с каждым плавным прыжком белоснежного скакуна сердце его щемило все сильнее – неотвратимость… беда… потеря.
Черные бивни Морума надвинулись и нависли; Мрир, светоч мудрости Эалы, любимец и друг простого народа всех рас, мастер петард и шутих, весельчак и любитель выпить, спрыгнул с белого коня и пешком, опираясь на посох, отправился к тайной тропе.
– Вот идет чужой, – подал голос Мурбук.
– Старик, – ответил Гыргыз. Он обгладывал кость, пачкая лапы и морду жиром; Гыргыз был всегда голоден. – Ночью его разорвут волки.
– Смотри на врага своего – и видь врага своего. Так говорил Мастер Войны. Я запомнил, – сказал Мурбук и сощурился, оглядывая путника. – Ты говоришь: старик. Но у него стать воина. Он широк в плечах, как воин, идет, как молодой. И на его одежде нет грязи и пыли, будто к нему не липнет. Хотя одет и не в новое. Это странно.
– Мастер Войны. – Гыргыз отложил еду и поежился.
Гыргыз был скальным орком, как и Мурбук. Но он хотел только есть и спать, а Мурбук хотел большего. Чтобы страшный дракон с холодными белыми глазами, который одним взмахом хвоста способен разметать целый отряд, однажды подошел к нему и коснулся острым жалом на кончике хвоста его плеча. Так было с Зугдом, который быстрее всех выучил, как правильно считать шаги, чтобы получалось ступать в единую ногу.
«Назначаю тебя лейтенантом», – возвестил тогда дракон громовым голосом и повесил Зугду на шею золотую бляху. Зугд сделался очень важным, он теперь жестоко бил тех, кто неправильно считал шаги.
Мурбук тоже хотел быть лейтенантом и бить других. А еще он хотел бы занять место Тхаша.
Но он понимал, что ему одному не победить опасного старика.
Опасного.
– Давай обманем его, – сказал он. – Старика. Ступай туда, Гыргыз, пошевели кусты. Он отвлечется, а я нападу сзади. Мастер Войны сделает нас лейтенантами и даст много еды.
– Ой, как плохенько! Ой, как плохенько!
Червень всплескивал руками и причитал; дела и в самом деле были нехороши.
– Гыргыз пошевелил кусты, а старик поднял посох и выстрелил туда молнией, – говорил Мурбук. – Гыргыз упал и умер сразу, а я кинул камень и попал старику в голову. Я умный. Я буду лейтенантом.
– Трупом ты будешь, – неожиданно зло ответил Червень. – И тебя гоблины сварят в большом котле, сварят с тухлыми морумскими грибами, и споют застольную песню…
Старик, которого Мурбук связал обрывками его же собственной мантии, был знаком ему. Иногда, тайно, он приходил к Темнейшему владыке Карахорту, они запирались и говорили, долго. Червень всегда хотел послушать, но старик делал так, что никакие звуки не выходили из Черной Башни.
Старик был маг. У него было странное имя, как у всех магов.
И маг отлично помнил Червеня.
– Развяжи меня, – сказал он, не глядя на Мурбука. – Развяжи меня немедленно!
Мрир был в сознании, хотя кровь от брошенного скальным орком камня обильно залила седые волосы.
– Л-лейтенантом… – беспомощно сказал Мурбук.
Горбун вытолкал серошкурую клыкастую бестолочь вон из своей каморки – и принялся спешно развязывать старика, охая и причитая.
– Никогда… – сказал маг, поднимаясь, – никогда в этих краях со мной не обращались так бесчестно.
Его мантия была порвана, посох надломан. Бормоча что-то себе под нос, Мрир соединил, выровнял сухое узловатое древо, корень светлейших Прадрев всей Эалы, пошептал – и через миг оперся на целый посох. Испытующе уставился на Червеня.
– Так изменилось тут все, – осторожно сказал горбун. – Владыка наш темный, которого вы изволили навещать… Великий Карахорт Черный Шлем… Умерли они.
То ли необыкновенное горе, то ли ярость исказили черты Мрира – и застыли немой маской в полутьме затхлой каморки.
