– Этим препаратам много лет, – выговорил он. – Много. Но…
От укола Алина распрямилась бешеной пружиной, как героиня Умы Турман в «Криминальном чтиве». Заозиралась, переводя дыхание.
– Корабль. Значит, мне не приснилось! Дядя Тай… господи, как голова болит…
Эльф погладил ее по волосам, убирая колкие взрывы лекарства в висках, осторожно обнял.
Алинка всхлипывала и колотилась всем тоненьким телом.
Мастер Войны тем временем колдовал над валяющимся в отключке Котярой. Взял шприц. Отложил. В мертвой тишине прозвучали звуки пощечин.
– Кот-ту!
– Мастер!
– Ты превратился снова, Кот-ту! Стал совсем негодный, совсем! И не смей тошнить здесь!
Послышались звуки истошных причитаний и просьбы дать зеркало, попить и сладенького для восстановления нервных сил. Алинка протянула мятый-перемятый, завалявшийся в одном из сотни карманов камуфляжной курточки «сникерс». Котов замурчал теперь бессвязно, причмокивая и ощупывая лицо руками.
Тайтингиль улыбнулся.
– Ты снова стал собой.
– Разницы не вижу, – фыркнул гертаец. Он снова рылся в криданских запасах тысячелетней давности, выискивая нечто одному ему известное. – Вот, держи.
Котов, выглядящий как усохшая улитка внутри орочьего доспеха, растерянно озирался в корабельной тьме. Большую стеклянную бутыль он взял рефлекторно, понюхал и отпрянул.
– Меня р-развезет же, ну, – сказал нерешительно. – И стошнит, теперь точно.
– Я не знаю, что здесь за препараты, – ответил Мастер. – Старый криданский язык, не все понимаю. Знал одно наверняка, использовал, хоть и старое. Ввести тебе неизвестное?
Котяра решительно присосался к горлышку и закашлялся.
– Вести, вывести… нет уж. Это должно быть взаимно. Ох, ядреная!
– Что станем делать, союзник? – спросил Тайтингиль. – Что? Где мы? И когда – мы?
– Я не знаю, – ответил Мастер Войны. Он стоял, чуть покачивая в руках объемный шарообразный предмет. – Не знаю. Корабль почти не жива. Приборы не функционируют. Сигнала нет. Это старая модель, такая… дрянь… – Гертаец закашлялся согласными. – Здесь нет даже… нечем подать сигнал. Маяк – вот. Отдельный.
Алинка потянулась глянуть.
– И как он работает?
– Надо сообщить о том, что мы потерпели бедствие. И вывести его наружу.
– Что сообщать?
– Что угодно.
Она подошла ближе, кашлянула и заговорила над шаром.
– Я Панченко Алина Николаевна из Москвы, – задумалась, замолчала. – С Земли. Улица Щукинская, дом восемь… Блин. Я жила, как дура, а потом встретила Мастера Войны. И теперь он мой. Я его люблю. И если кто-то нас найдет – просто знайте это. Просто.
Тайтингиль смотрел на уродливый металлический шар, который держали тонкие руки Мастера Войны.
– Ирма, – наконец сказал он. – Я желал наступить на звезды, сколько помнил себя. Я шел тысячи лет – и наконец я пришел к тебе. Наш сын – пусть он будет счастлив. И ты будь счастлива тоже. Я знаю, что часто последние рубежи не являются последними. Мы постараемся уцелеть. Уцелеть… чтобы я вернулся… к тебе… и смог помочь своему народу. Я найду Чертоги Забвения, если буду жив.
В тишине послышались звуки сдавленных рыданий. Котов протяжно хлюпнул носом.
– Забрало меня что-то, – извиняющимся тоном сказал он, запинаясь; хмель в неизвестном напитке и правда оказался чрезмерным. – Из-вините… Сюда говорить, да? Мастер… А помнишь, как мы… Помирать, так с музыкой. Врагу не сдае-отся наш гордый «Варяг»… поща-ады никто не жела-ает!
Мастер Войны отобрал маяк и заговорил на непонятном наречии со множеством раскатистых, щелкающих согласных, а затем подытожил по-русски:
– Терпит бедствие криданская корабль. Лежим в дрейфе. Остаток жизнеобеспечения – три стандартных галактических часа. Затем в гибернационную капсулу будет помещена женщина… других капсул на борту нет.
Затем Мастер Войны как-то очень долго заправлял маяк в устройство, которое протолкнуло его по длинной трубе в подобие пушки. Через некоторое время выведенный на приличное расстояние прочь от бота шар повис на фоне бархатно-черного космоса и начал удаляться прочь.
– Я же много раз читала и смотрела в кино, – сказала Алина, не сводя взгляда с маяка, – когда герои понимают, что им осталось жить совсем чуток. Вот три часа. Что я могу сделать за это время, чтобы… ну… не считать, что жизнь закончилась зря?..
Мастер Войны смотрел на нее молча, Тайтингиль тоже. А вот легко опьяневший Дима потянулся к фарфоровому ушку девушки и с минуту что-то в него наговаривал. Тайтингиль невольно насторожился; расслышал пару слов и смущенно отвернулся, а Мастер Войны хищно заулыбался, показав много мелких зубов.
Алинка порозовела и затем прыснула.
– Ну дядь Дим! Ну что ты несешь-то! И потом, мы тут… не делимся… демографическая ситуация не та!
Котов снова потянулся и что-то горячо добавил. Алинка захохотала в голос:
– Пошляк!
Тайтингиль, приняв какое-то решение, встал, длинный, как циркуль.
– Союзник… алкоголь, пища есть?
– Экономить теперь не надо, – оскалился Мастер Войны. – Всего вдоволь. Открываю?
Алинка стиснула стеклянное горлышко и сделала решительный, взрослый глоток.
– Дядя Тай…тингиль, – негромко сказала она, напряженно глядя в лицо эльфа. – Вы же у нас главный? Вы… городом руководили, типа король… да? Или как капитан на корабле? Или предводитель армии? А вы можете нас с Мастером… поженить?
Гертаец подпрыгнул.
– Алина… Союзник!
В углу всхлипывал не вынесший сентиментальности момента Котов, утирающий горючие слезы человеческими конечностями – и от этого еще более обуреваемый чувствами.
Тайтингиль смотрел на Алину, на Мастера… улыбнулся.
– Я… могу, да. Могу. Начинать?
Мастер Войны подскочил и выпрямился алой свечой. Алина наскоро скинула камуфляж и огладила бока в облегающей черной маечке, одернула трикотаж. Вздохнула. Пробежалась пальцами по лицу.
– Дядь Дима! – обернулась к Котову. – Давай вставай! Свидетелем будешь, что ли…
Котяра поднялся, осторожно придерживая вокруг себя безразмерный орочий доспех, и, сколь получилось, принял парадную позу.
«Бесполезное создание», – одними губами выговорил Мастер Войны.
– А что, – муркнул Котов, – свадебка, она… пела и плясала… почему бы и нет, черт побери, как говор-рил д’Артаньян… нас четвер-ро, пока еще мы вместе…
– Но дело есть, и это дело – чести, – закончила Алина, и отчего-то на секунду зависла тишина.
Тайтингиль покачал головой, откинул волосы назад и поднял ладонь. Котов заткнулся и завсхлипывал, перемежая цитаты мушкетерской саги пожеланиями вечной любви. Гертаец перламутрово косился.
