Лев Абрамович подумал и сказал, что пока не стоит, слишком мало информации, а женщины, особенно дурные, не склонны говорить правду, если их нечем припереть к стенке, и Зиганшин согласился с этим утверждением.
Больше обсуждать было нечего. Условия домашнего ареста не позволяли Мстиславу Юрьевичу пользоваться интернетом, но Лев Абрамович следил за событиями и сказал, что новоиспеченная вдова уже прилетела домой вместе с детьми и похороны состоятся через два дня. Еще денек-другой надо дать женщине опомниться, а потом встретиться с ней и прощупать почву. Зиганшин дал деду номер телефона Лены и, немного поколебавшись, вручил коробку с ее письмами. Он хотел на всякий случай дать еще координаты Клавдии, но потом решил, что цепь тем прочнее, чем короче, и если Лев Абрамович хочет чего-то добиться от разговора с Леной, лучше все же действовать напрямую, а не через личного помощника, пусть и через преданного.
По уму надо было работать с единственным свидетелем, то есть с охранником. Выяснять его личность, окружение и связи. Допрашивать и передопрашивать, пытаясь поймать на мелких несостыковках. В идеале взять у него одежду и смывы с рук на следы продуктов выстрела, а может быть, на кисти и ссадина характерная осталась, если стрелок неопытный. Зиганшин-то про себя точно знает, что не виноват, но и чудес тоже не бывает, значит, остается что? Либо охранник добросовестно считал ворон и ничего не видел, либо сам является убийцей, либо соучастником в форме укрывательства. Так что надо еще его профессиональную подготовку выяснять, склонен ли к ротозейству или нет.
Все это прекрасно, но неосуществимо. Леша не даст материалы дела никому, кроме официального адвоката, какой-то там старый хрен Лев Абрамович для него не указ. Без адвоката они не узнают, какие Кныш производит следственные действия, далеко ли продвинулся, и данные охранника следователь им тоже, естественно, не скажет. Как у Макса врачебная тайна, так у Лехи тайна следствия, и нельзя требовать, чтобы он ее нарушал. Наоборот, если чуть надавить на его добрые чувства, Кныш сразу попросит отвод, ссылаясь на близкие отношения с обвиняемым, и кто знает, какого придурка назначат вместо него.
Здравый смысл диктовал как можно скорее пригласить адвоката, но Зиганшин все медлил. Он, взрослый и циничный, в общем, человек, по-детски стыдился, что попал в такую историю, и не хотел откровенничать ни с кем из своей профессиональной сферы.
От поездки на место преступления Лев Абрамович ничего не ждал, но жажда действия побудила его взять Славкин внедорожник, на который тот выписал ему доверенность, и тронуться в путь. Несмотря на внушительные размеры, машина оказалась очень приятной в управлении, и Дворкин сам не заметил, как доехал. Всегда аккуратный водитель, тем более старый человек, долго бывший без практики, да к тому же еще на чужом автомобиле, он все же не удержался от соблазна, совершил рискованный обгон и кое-где превысил скорость на расчищенном участке дороги. Мысль, что он снова в деле, снова нужен, пробудила в нем азарт и такую силу, о которой Лев Абрамович даже не подозревал, что она еще теплится в нем. «Жизнь может в самый неожиданный момент призвать под свои знамена, – думал он весело, – даже за секунду до конца, даже когда ты чувствуешь, что все твои войны давно проиграны, она снова бросит тебя в бой. Битва за жизнь или жизнь ради битв, все в наших руках!» Так, кстати, пришедшая на ум цитата из любимой Фридиной рок-группы окончательно настроила его на бодрый лад и внушила иррациональную надежду, что он вычислит истинного преступника, сможет доказать, что Слава чист перед законом, и дети наконец поженятся и счастливо заживут рядом с ним.
Он въехал в поселок, на окраине которого в свое время отстроился Иваницкий. Впрочем, поселок, наверное, слишком громкое слово, так, несколько унылых кирпичных пятиэтажек, окруженных поясом редких частных домов. Может быть, пятьсот семей здесь живут, может, тысяча.
Лев Абрамович припарковался на пятачке возле здания почты и задумался. Почтальоны, конечно, по долгу службы много чего знают, но все же лица официальные и не станут откровенничать с посторонним человеком, а вот местный магазинчик – самое оно.
Лев Абрамович увидел кокетливую красно-белую вывеску «Продукты» и направился туда. Магазин ничем не отличался от других подобных предприятий: темноватое низкое помещение с витринами-холодильниками, заполненными разной ерундой в разноцветных коробочках с написанными от руки ценниками. Позади продавца – стеллажи с товаром, причем полки с алкоголем по раннему времени стыдливо прикрыты не совсем свежей скатертью, а в углу – непременный шкафчик с разными хозяйственными мелочами и дешевыми детскими игрушками.
Лев Абрамович осмотрелся: кроме него, в зальчике посетителей не было, и продавщица скучала возле кассового аппарата.
Это оказалась миловидная дама монументальных форм, чуть злоупотребляющая косметикой и перекисью водорода, безусловно вульгарная, но не лишенная своеобразного очарования. Лев Абрамович приободрился – именно на таких женщин почему-то безотказно действовало его мужское обаяние.
Он подошел, для знакомства купил буханку хлеба и вступил в непринужденный разговор. Якобы он отставник, пенсионер, хочет приобрести тут дом, а заодно интересуется, нет ли какой работы. Пришлось выслушать характеристики всех продающихся в округе домов, но это Льва Абрамовича только приободрило – стало быть, дама знающая и много расскажет об Иваницких.
Покойный Владимир не захотел жить в коттеджном поселке среди себе подобных, он предпочел взять участок в не самом престижном районе, зато целое поместье. Отстроившись и заселившись, он без всяких предубеждений брал на работу местных жителей, не пользуясь услугами агентства. Лев Абрамович из этого вывел, что Иваницкий был человек независимый, равнодушный к чужому мнению, прижимистый и социально ответственный. При таких деньгах зачем рисковать, брать в дом непроверенных людей, когда можно наслаждаться безупречным обслуживанием профессионалов, но, видимо, бизнесмен решил, что должен обеспечить местных рабочими местами.
Штат он набрал небольшой: садовник, две кухарки, две уборщицы, смотритель бассейна и охрана. Няня для детей была единственной прислугой, взятой из агентства, но когда младшей девочке исполнилось пять, няню рассчитали.
Кроме того, для жителей поселка всегда находились сезонные работы в большом саду, так что можно считать, что вилла Иваницких являлась тут градообразующим предприятием.
Хозяева денег прислуге не переплачивали, но относились вежливо, соблюдали трудовые соглашения, и по нынешним трудным временам лучшего места для человека без образования и пожелать нельзя. Правда, несколько лет назад у Елены появилась личная помощница, и привычный уклад при ней не то чтобы изменился, но на короткое время приобрел слегка другой тон. Помощница, видно, насмотрелась сериала «Аббатство Даунтон» и хотела возродить в доме дух феодальной преданности, но, к счастью, затея провалилась. Хозяева не испытывали никакой потребности сближаться со слугами и предпочитали доплатить за сверхурочную работу, чем считать себя обязанными какой-то горничной.
Об убийстве Иваницкого продавщица была готова говорить без конца. По мнению жителей поселка, несчастного Владимира застрелил любовник жены, и продавщица сурово осуждала Елену. Раз уж выпал тебе золотой билет, сиди да наслаждайся, а не сталкивай мужиков между собой. Лев Абрамович согласно покачал головой и далее узнал, что Елена вообще была «слаба на передок», и услышал такие жемчужины женской мудрости, как: «нарожала, так о детях надо думать, а не о мужиках», «попался хороший муж, так держись за него» и, естественно, «не родись красивой» и «богатые тоже плачут».
