Она ничего не видела вокруг, слезы застилали ей глаза.
Кто-то неожиданно дернул ее за рукав.
– Вы на экскурсию идете? – спросил детский голос.
– Куда?! – Катя посмотрела на девочку-блондинку невероятной красоты.
– Все идут. – Красотка пожала плечами и тут же растворилась в толпе.
– О-о-о-о-о, Екатерина Викторовна, – Яков Львович вышел из зала, сияя как медный таз, – и вы здесь! Как же я рад!
– Простите, я уже ухожу. – Катя попыталась выбраться из смыкавшегося вокруг нее кольца коллег, но это оказалось непросто.
– Идемте с нами! Сейчас заместитель директора покажет нам, как ребятки живут.
– Зачем?
– Традиция, – с готовностью пояснила дородная дама со сцены, – дорогая Екатерина Викторовна, уважьте. Нам и правда есть что показать.
Яков Львович приобнял свою добычу за талию и потащил к лестнице вместе с издательской группой, выкатившейся из зала. Сотрудники оглушали Катю восторженным щебетом: «как хорошо все прошло», «Яков Львович герой», «такое нужное дело», «славные детишки». Ей хотелось оттолкнуть от себя всех этих людей, оказавшихся вдруг совершенно чужими. Как же они не понимают? Как не чувствуют невыносимого горя, которым пропитаны в этом доме даже стены?
После объятий с сиротами коллеги были возбуждены и наперебой делились впечатлениями. Кате стало душно, ее словно заперли в раскаленной сауне и не хотели выпускать. Она мечтала вырваться, убежать туда, где нет людей, чтобы поднять голову к небу и по-волчьи завыть. Но вместо этого она была вынуждена идти на экскурсию…
Сначала их вели по длинному коридору, показывали спортзал, столовую, изолятор. Все чистое, сверкающее, оборудованное по последнему слову техники. Потом провели вверх по лестнице. Открыли дверь и пригласили в гостиную. Дорогие портьеры, мягкий ковер, кожаные диваны, плазменный телевизор, шкафы с игрушками и книгами. «Это наши друзья подарили», «а это лично от мэра», «а тут фотография детей с депутатами», «а это со звездами эстрады»… Если забыть, где находишься, можно подумать, что зашел в гости к приятелю – высокому чиновнику. Только почему-то с экскурсией и целой толпой. Заместитель директора с гордостью демонстрировала детские спальни, рассказывала о социальных мамах, которые теперь работают вместо воспитателей все пять дней в неделю, показывала кухню, оснащенную прекрасной плитой, духовым шкафом и при этом стерильно чистую.
– Детки живут как в семье, в настоящей квартире, – повторяла она словно мантру.
– А зачем тогда общая столовая? – очнулась Екатерина Викторовна.
– Как зачем, – женщина искренне удивилась, – детки там обедают и ужинают.
– Но если как в семье, они же вместе с социальной мамой готовят.
– Нет, – заместитель директора по-доброму улыбнулась, – они готовят, если хотят этому научиться. А вдруг что-то не получится? Мы не имеем права оставить детей голодными. У нас работают прекрасные повара.
– И уборщицы есть?
– Конечно.
– И белье персонал стирает?
– Обязательно. У нас всюду порядок! Ну, пойдемте дальше.
– А это что? – Катя остановилась напротив информационного стенда.
– Расписание на месяц. – Замдиректора с гордостью продекламировала. – Поездка на экскурсию в Кремль, творческий конкурс, чемпионат по футболу, День Аиста, поход в цирк, кулинарный мастер-класс… У наших детей не бывает свободного времени. Все так четко спланировано, что они постоянно заняты делом. Спасибо нашим спонсорам и друзьям!
Катя чувствовала себя так, словно попала в пластмассовый мир. Все искусственное, ненастоящее, понарошку и напоказ. Дети живут в игрушечной семье в роли марионеток, за которых решают всё кукловоды. У них есть мамы понарошку, но эти женщины уходят от них на выходные в свою семью, к собственным детям, а еще берут от сирот больничные и отпуска. У ребят есть квартира с прекрасной гостиной, кухней и спальнями, но туда почему-то как в зоопарк водят экскурсии. И нет личного пространства, нет ни минуты своего времени.
Яков Львович восхищенно оглядывался и то и дело пытался поймать взгляд главного редактора, горделиво улыбаясь. Словно это он обеспечил детдомовцам завидный достаток и уют. «Я же говорил, – повторял он время от времени, – прекрасный детский дом, все для ребят».
– Да-а-а, у меня квартира попроще, – выдала младший редактор Людочка, когда они снова вышли на лестницу. – А здесь красота какая, все есть! Я и не думала, что государство так шикарно о сиротах заботится.
– Кто бы знал, – отозвался водитель Володя, – роскошь! Да еще шестиразовое питание.
– Это еще не все, – довольная провожатая поторопилась подлить масло в огонь, – летом дети по три месяца отдыхают на море, многие за границу от детского дома ездят.
– Вот это условия, – не удержался руководитель редакции, – надо своих сорванцов к вам на лето отдать. Пусть лишний раз за границу смотаются!
Все как по команде рассмеялись. Катя не выдержала – не прощаясь, она выскочила из толпы и побежала вниз по лестнице. Ее обжигали собственные слезы и взгляды детей, с которыми она сталкивалась по дороге: ищущий Сережин, укоряющий Динкин, обжигающий Максов…
Она выбралась за территорию детского дома за мгновение до того момента, как рыдания задушили ее. Катя не могла, не умела понять того, что здесь происходит. Она физически остро чувствовала боль и неприкаянность чужих детей.
Глава 5
– Юлька, бежим!
– Куда?!
– В убежище! Макс со старшаками все видел!
Леха с Юлькой кубарем скатились со сцены, оставив менее проворных и сообразительных товарищей по несчастью фотографироваться со спонсорами. Каждый раз было одно и то же – тетки и дядьки лезли в конце на сцену, чтобы сделать с сиротками селфи. Начинали тянуться со своими потными от волнения объятиями. Противно прижимались жирными или костлявыми бедрами – как будто за подарки присваивали себе на несколько мгновений ничьих детей. Леха прекрасно знал, что потом эти фотки разлетятся по всяким ВКонтактам и Фейсбукам – взрослым всегда надо показать всему миру, что они молодцы. Делают доброе дело, помогают «детишкам». Поэтому и невозможно ни с кем из них по-настоящему иметь дело. Двуличные твари! За пятнадцать лет в детском доме он узнал их изнанку как нельзя лучше.
– Да что он видел?! – прошипела запыхавшаяся Юлька, когда они наконец добежали до места и залезли в убежище.
– Дура! Как нам планшеты дарили.
– Макса в зале не было.
– Ты че, слепая? – Леха вытаращил глаза. – Сидел все время на последнем ряду. Выскочил, когда нам вручили, а ему нет. Он каждого запомнил!
– Думаешь, отберет?
– Нет, блин, дурашка, тебе оставит!
– А я не отдам. – Юлька прижала планшет к груди.
