– Странный ты человек, – Палыч устало вздохнул, – вот правду про тебя говорят, не от мира сего.
– Впервые такое слышу, – опешил Влад.
– Теперь знаешь, – Палыч смотрел пристально, как на диковинного зверя, словно впервые видел, – суешься, куда не надо. Чужого ребенка в дом взял.
– При чем тут Юля?
– Может, и ни при чем, – Палыч нетерпеливо взглянул на часы, – но начальство в управлении ты впечатлил. Ради сироты велели любой ценой тебя сохранить. Ну и как кадр ценный, конечно. А потому Христом Богом молю, не лезь.
Палыч дал водителю знак, и тот завел двигатель. Влад оставил пакет с конвертами и вещами, попрощался и неуклюже вылез из автомобиля. Поковылял к подъезду.
С этой минуты все его мысли были накрепко прикручены к этому делу. Значит, его могли уничтожить. И только какие-то договоренности, невыгодные управлению, помогли сохранить жизнь.
И теперь он день и ночь сопоставлял информацию, выстраивал связи – так и сяк напрягал голову.
Вот она, наверное, в конце концов и не выдержала.
Глава 6
Катя бежала бегом от самого метро – опаздывала на встречу в детском доме. У ставших почти родными ворот провела ладонью по лицу, пытаясь отогнать растерянное выражение, которое теперь не покидало его. Подняла на мгновение глаза и только сейчас заметила, что вокруг уже вовсю расцветало лето. Согретая солнцем листва на деревьях стала сочной, упругой. Птицы щебетали и весело пели. Словно приглашали к жизни.
Ее уже заждались. Заместитель директора, психологи и воспитатели сидели за большим столом, накрытым клеенкой. Дородная дама в уже знакомом Кате безразмерном пиджаке нетерпеливо постукивала ручкой по блокноту. Гостья понимала, что встречу в таком расширенном составе ей назначили только из уважения к благотворительному фонду. Когда ей пришла в голову идея совместной поездки кандидатов в опекуны и детей-сирот ради знакомства друг с другом, она больше всего сомневалась, поддержат ли ее. Найдется ли хотя бы один человек, который поверит, что это может сработать. Она и сама не была уверена до конца, что именно личная встреча – а не сухая информация в базе данных о детях-сиротах и короткая видеоанкета – принесет в случае с подростками свои плоды. Но стоило хотя бы попробовать, иначе у старших ребят было совсем мало шансов обрести семью.
Руководители фонда, к счастью, полностью ее поддержали, за что Катя была глубоко им признательна. Всегда ценила в работе такой подход: доверие и уважение к сотрудникам и их предложениям. Теперь оставалось главное – донести новую идею до тех, вместе с кем ее предстоит осуществлять. И это казалось самым сложным.
– Как там Юлечка? – поинтересовалась заместитель директора, едва Катя переступила порог.
– Все хорошо, – она улыбнулась, – адаптация в самом разгаре.
– А-а-а, – начальница хмыкнула, – ну если будет сложно, приходите. У нас же психологи.
– Спасибо, – Катя кивнула, – в нашем фонде прекрасные специалисты. Я хожу к семейному психологу, помогает.
Представители детского дома начали задавать вопросы по совместной работе. Мозг Кати моментально переключился на нужный режим – сработала многолетняя практика переговоров в бизнесе. По поводу устройства в семьи детей старшего возраста каждый сотрудник детского дома нашел что сказать. Жаловались на то, что не хватает ресурсных кандидатов в опекуны. На то, что семьи в целом подготавливают к этому процессу плохо, и потому до детских домов многие семьи в принципе не доходят. Говорили, как сложно набрать достаточную группу взрослых хотя бы на День Аиста, приходится звать всех, кого только можно. А результат? Приходят, посмотрят, а потом – поминай как звали. Федеральная база данных со старшими подростками как будто совсем не работает. Анкеты детей висят там годами. И что только надо этим странным опекунам? Вот же дети, берите, пожалуйста. А они мечутся по всей стране, сами не знают, кого и зачем ищут то в Магадане, то на Колыме.
Катя внимательно слушала и понимала: есть две независимые системы, которые крутятся на разных орбитах. И пока они не соединятся, вопрос устройства подростков не удастся решить. Потенциальные приемные родители все как один мечтают о здоровых младенцах, за которыми они готовы нестись даже на край света. А детские дома под завязку забиты не такими уж здоровыми ребятами старше 12 лет. Беда в том, что о них не думают как о детях. В мозгах большинства кандидатов в усыновители «подростки» – это что-то неприемлемое и страшное. Как их воспитывать, что можно в их жизни переменить? Они уже сформировались и сложились в своих понятиях, образе жизни, привычках. Катя понимала, что в первую очередь нужно менять сознание людей – рассказывать состоявшимся успешным людям о том, зачем семьи нужны подросткам, вовлекать их в помощь и обучать.
Одной Школы приемных родителей «Арифметики добра», которая готовила к общению с детьми старшего возраста, было катастрофически мало для того, чтобы обеспечить семьями всех подростков-сирот. Но и туда люди, мягко говоря, не слишком охотно шли: две трети собеседований, как успела выяснить Катя, заканчивались ничем. Кандидаты говорили, что хотят принять только малыша, и отказывались от учебы… Выслушав каждого за столом, Катя сама взяла слово. Встала, чтобы ее было лучше видно, и начала говорить.
Она понимает, что ее идея отнюдь не изменит мир. Что это не панацея. Но нужно было хотя бы попытаться найти для старших ребят поддержку. И сделать это так, чтобы и они тоже имели право голоса. Как можно познакомиться и узнать друг друга, если люди находятся по разные стороны экрана? Причем дети в принципе выключены из процесса, решение всегда только за взрослым. Увидит взрослый в базе ребенка, если он ему понравится, пойдет в опеку, возьмет направление. Унизительный «магазин на диване» – выберите себе сына или дочь по цвету глаз, волос, региону происхождения, году и месяцу выпуска. В случае с детьми постарше эта ярмарка фактически не работала. Ни разу еще Катя не слышала о том, чтобы семья зашла в Федеральную базу данных и начала искать там мальчика или девочку пятнадцати-шестнадцати лет. Благодаря фонду и стремительно растущему клубу приемных семей она познакомилась с сотнями приемных родителей, услышала их истории. Редкие подростки, которые оказывались в семьях, попадали туда по воле случая – чаще всего взрослые приходили в детский дом волонтерами, а уходили родителями подростков. Или начинали помогать конкретному ребенку с конкретной задачей, а сталкивались с тем, что в стенах учреждения сделать ничего толком невозможно, сначала нужно вытащить человека из этого искусственного бытия хотя бы на гостевой режим. Изредка срабатывали видеоролики – так вышло и у них с Юлей. Конечно, двухминутный фильм о ребенке был намного лучше скупой информации в базе данных. Но и это оказался трудный, вымученный путь: экранная Юля и Юля в жизни были двумя разными людьми. Что уяснила для себя Катя из короткого видео, что она узнала о травмах ребенка, о его характере и возможной совместимости с ее собственной семьей? Ничего. Приходилось идти вслепую, наугад. Ни общих тем с ребенком, ни совместных историй. Ведь так обычно в жизни и знакомятся люди – начинают коммуникацию, когда им есть чем заняться вместе. В совместной поездке, за интересной игрой или увлекательным заданием. При знакомстве нужны ощущения, которых не дает ни фото, ни видео, нужен только личный контакт. Причем подросткам он нужен не меньше, чем взрослым. Они тоже имеют право решать.
