– Да не смотри на меня так, – не выдержал Монов. – А то сейчас воспламенишь.
– А могу?! – с надеждой буркнула в ответ, не снижая коэффициента ненависти во взгляде.
Денис Егорович поднял руки, будто сдается, и начал свои объяснения:
– Ну, для начала позвольте представиться? – улыбнулся наш собеседник.
– Знакомились уже вроде? – буркнул Леха.
– Ну, в другом мире да, а здесь меня зовут Гермилон.
– В другом мире?! – удивилась я. – То есть это такой толстый намек, что сейчас мы не на Земле?
– Выходит мы… мы все-таки погибли в железнодорожной катастрофе, да? – сквозь плотно сжатые губы вырвалось Лешкино предположение.
– Которую, между прочим, этот Хермайор и подстроил! – обвинительно рявкнула я, нарочно переврав имя, и снова накинулась на бархатного: – Это совершенно несправедливо! Мы ведь еще совсем молодые! Да какое вы вообще имели право?!
Честно признаться, эмоции у меня как-то через край. Обычно я человек флегматичный и довести меня до проявления каких-либо всплесков крайне затруднительно. Хотя, вам бы объявили, что вы умерли…
– Успокойтесь, пожалуйста, молодые люди! Ничего я не подстраивал, – обиделся Денис Егорович, который Гермилон. – Даже, наоборот, собственноручно еще до прибытия Службы спасения вытащил ваши тела из искореженного вагона, оказал первую посильную помощь, сопроводил до больницы, сообщил вашим родным… По идее, вы еще благодарить меня должны.
– Ничего не понимаю, – нахмурился Леха. – Так мы не сдохли?
– Да, уважаемый, будьте любезны, потрудитесь объяснить: на том мы свете или где? – подбоченилась я.
– Вы на этом свете, но только в немножко другом измерении, – улыбнулся мужчина. – И вы относительно живы.
– Как это «в немножко другом измерении»? – нахмурилась я, отнюдь не разделяя веселья собеседника. – Мы теперь типа попаданцы, что ли?
– Ну, можно и так выразиться, – согласился Гермилон.
– А куда конкретно попаданцы? В будущее или в прошлое? – почесал за ухом Леха.
– Да, время тут действительно течет чуть иначе, тем не менее мы в настоящем.
– Тогда это, – я обвела руками окружающее пространство, – параллельная вселенная?
– В какой-то мере да. Но более точно будет назвать это виртуальной реальностью.
Паренек обалдело присвистнул.
– Ах во-от оно в чем дело! – протянула я, несмотря на то что нечто подобное в моем мозгу уже крутилось. Затем ткнула пальцем в ведущего специалиста отдела «Балансировки игровой механики»: – Только уж теперь не смейте отпираться, что это – ваших рук дело! Дважды два я сложить могу!
– Это – уже моих, – признался Гермилон.
– Ясненько. Ну и почему мы здесь оказались? Вернее, зачем?
– И что означает ваше «относительно живы»? – уцепился друг за слова, ранее произнесенные сотрудником НИИ крионики при Международной академии космических исследований.
– Да, – тут же поддакнула я. – Что с нашими настоящими телами?
– Ну вот добрались и до самого главного, – скорее подытожил себе под нос, нежели донес для наших ушей Гермилон.
Мы с Лехой переглянулись и в ожидании продолжения безмолвно уставились на человека, работающего в конторе, подарившей геймерам знаменитые «Миры Бессмертных». Хотя, думаю, сейчас мы не удивимся, если выяснится, что Д.Е. Монов – вовсе не человек, а его третье и подлинное имя – Харон. То есть существо, сопровождающее души умерших в загробное царство. В каком-то мифе читала об этом жутком персонаже.
Опять стало безумно жалко себя, оборвавшую полет в расцвете лет.
«Эй, тормози! Что-то совсем загнула не туда, – спохватилась и погнала прочь я черные мысли. – Четко же сказали – «ты еще жива».
– Итак, ребята. – Гермилон набрал полную грудь воздуха и начал свою речь: – Лукавить не буду. Ваши физические оболочки находятся в очень плачевном состоянии. И это еще мягко сказано. По сути, вы балансируете на лезвии бритвы, между жизнью и смертью. Помимо многочисленных переломов, у одного из вас оторвало две конечности, другой ампутировали кисть руки, и она лишилась глаза. Но и это еще не самое страшное. Вашим телам сильно досталось от огня…
– А огонь-то откуда? – перебил обалдевший Леха.
– Врезавшийся в электричку состав перевозил нефтепродукты. Несколько цистерн раскололось, возник пожар. Я тоже, между прочим, пострадал, выковыривая вас, однако мои раны – сущие пустяки по сравнению с вашими ожогами четвертой степени. Честно скажу, ребята, вы весьма удивили врачей! Мало какой человек долго останется живым с такой потерей крови, с практически полностью обугленной кожей, с поврежденной огнем большей части глубоко расположенных тканей – подкожной клетчатки, мышц и даже костью. Пока вы находились без сознания, в реанимации шла одна многочасовая операция за другой. Тем не менее дальше выражения крайнего изумления доктора особо не продвинулись. Винить их не стоит, ибо они сделали все, что в их силах.
– Сделали? – сглотнула я ком. – Почему вы говорите в прошедшем времени?
– Борьба за ваши жизни продолжалась несколько месяцев. Светилам хирургии на какой-то миг даже удалось стабилизировать ваше состояние, – говоривший тяжело вздохнул. – К сожалению, этот период продлился недолго, и сейчас вы все равно умираете.
– А как долго нам еще осталось? – тихонько шмыгнул Леха.
– Не могу знать, – грустно развел руками Гермилон. – Но ваши родные уже смирились с предстоящей тяжелой утратой.
Тут я наконец-то дала слабину и всхлипнула.
– Но не отчаивайтесь! Еще не все потеряно! Вы здесь, и вы живы – это главное, – как-то непонятно обнадежил вдруг мужчина в бархате, сделав ударение на слове «здесь». Потом изображение Монова задрожало, пошло рябью, как в дешевых фантастических сериалах, и мужчина исчез.
– И все? На этом вводная часть завершена? – недоуменно разинул рот Алексей.
– Блин, зашибись! – возмутилась я и принялась перебирать в голове варианты ругательств. Как назло, наиболее изощренные из них попрятались в темных уголках сознания. Поэтому не нашла ничего обиднее, чем выкрикнуть в пространство банальное: – Козел бархатный!
Леха вздохнул, смешно подергал вновь приобретенными ушами и сказал:
– Тась, а с другой стороны, и на том спасибо. Представляешь, если бы нам вообще ничего не сказали? Сидели бы и гадали: массовые галлюцинации у нас или синхронное умопомешательство?
– Все равно он – козел!
– Согласен, так это не делается. Наверное. Но не забывай, чел нас, можно сказать, спас.
– Угу. А ты чего вдруг таким добреньким стал?
– Не знаю, – эльфенок пожал плечами. – Может быть, когда услышал, что недолго землю топтать осталось, то захотелось остаток жизни как-то более правильно провести, что ли.
