— Коннант сказал, что их головы пропали, — все тараторил парень, — что их прям оторвали, даже священнику…
Вдруг в западную дверь заколотили, и Алонсо чуть не разлил рекаф. Следующий патруль должен был объявиться лишь через пятнадцать минут.
— Пароль спроси! — рявкнул он, когда Джей стал отодвигать засов. Юнец козырнул ему и, наклонившись к решетке в двери, повторил требование.
— «Небесные тени», — откликнулся грубый голос.
Грихальва кивнул, и Джей открыл дверь. Дородный гвардеец ввалился к ним вместе с ветром. Парень захлопнул люк, гость тут же стянул дыхательную маску. Его шинель была грязной, и несло от него чем-то похуже серы.
— Погано там, — сказал вошедший. — Говорят, не утихнет еще несколько дней.
У него был настолько сильный акцент, что слова чуть ли не сливались вместе.
— Видали и хуже, — ответил Алонсо, нахмурившись. Он узнал косоглазого шиларского сержанта. От него всегда были одни проблемы. — Что ты тут забыл, Тразго? По расписанию нарядов тебя на стенах быть не должно.
— Я в увольнении, — пожал плечами шиларец. — Найдется немного рекафа, товарищ?
— Наш рекаф для патрульных.
— Ну и ладно, все равно не могу здесь задерживаться. Я обхожу весь форт.
— Ты же сказал, что в увольнении?
— По другой службе, — серьезно сказал Тразго. — Священной, я бы сказал.
— Что ж, зато наша вполне обычная, так что…
— Я разношу слово. Прошлая ночь была знамением, предупреждением для неверных.
Грихальва нахмурился:
— Хочешь сказать, ты что-то знаешь об этой резне?
— Я знаю, что будет хуже, — произнес сержант. — Восьмой испорчен, товарищ. Еще с Облазти. У полковника не все в порядке с головой … или даже с душой.
— Я слышал, он рисует, — вклинился Джей, — но ничё никому не показывает.
— И ты, пацан, не задумывался, почему? — Зловеще спросил Тразго. — Он и его священник-марионетка нас всех затащили на дорогу к проклятью. — Шиларец поперхнулся и сплюнул. — Возмездие Императора уже настигло Лазаро прошлой ночью, потом оно придет за остальными.
— Так, ты все сказал, — отрезал Грихальва. — Я обязательно передам твои соображения майору Казану. Теперь выметайся из моей вышки.
— Полегче, товарищ. — Тразго поднял руки. — Я лишь выполняю свой долг перед Богом-Императором… пытаюсь спасти хоть несколько душ. — Он кивнул в сторону Джея. — У тебя еще при себе спиральная аквила, плавняк?
— Я…
— Я ношу ее, мальчик. — Тразго на секунду замолк и направился к двери напротив. — Обдумайте это, товарищи. И помните: возмездие приходит ночью.
— О чем это он, серж? — Спросил Джей, когда шиларец ушел.
— Ни о чем хорошем, парень, — ответил Грихальва. Похоже, денек выйдет долгим.
«А ночь — ещё дольше», — тревожно подумал он. Во время помрачения его глаза не могли отличить день от ночи, но взор души становился острее.
В пятне света перед входом в храм стоял один из недолюдей-телохранителей полковника, его лицо закрывала громадная дыхательная маска. Когда к нему приблизились две силуэта, великан поднял булаву.
— Полковник посылал за мной, — сказала капитан Омазет, решительно встретив взгляд стража в доспехе. Тот махнул булавой в сторону фигуры поменьше. — Медике, — пояснила Одеола. — Она со мной. Пропусти нас, паладин.
Арикен представила, как медлительный разум телохранителя раздумывает над головоломкой: он ожидал одного человека, а пришли двое. Наконец, гигант решил, что первый дает право прохода второму, и отступил в сторону.
— Мужайся, — предупредила Омазет, когда женщины вошли внутрь.
Полковник Таласка ждал у амвона, спиной к двери, и рассматривал алтарь. Он был один, за исключением мертвых, которых оказалось в достатке.
«Нет…» — медике застыла у порога. Искупление сделало ее более черствой к страданию и смерти, но ничто не могло подготовить девушку к настолько жуткому зверству. Восемь трупов валялись на скамьях, безголовые, покрытые коркой засохшей крови. Еще один висел над алтарем, подвешенный за ноги к стропилам, так, чтобы его кровь излилась на священный камень. Арикен застонала, узнав коричневую рясу на висящем трупе. Таласка развернулся на звук, его рука метнулась к рукояти меча.
— Вы требовали моего присутствия, Собиратель, — произнесла Омазет.
Медике знала, что ее капитан уже видела эту бойню, как и все старшие офицеры. Но даже при этом хладнокровие Адеолы потрясало. Ничто бы не заставило девушку вернуться на место подобной резни.
— Я просил, чтобы ты пришла одна, капитан, — сказал Таласка.
— Арикен — моя помощница, — ответила Омазет. — Ее клинок — мой клинок. И у нее острый ум.
Кангре оглядел медике, его глаза сузились, стали двумя серебряными щелками, блестящими во мраке.
— Скажи мне, девочка, как умер священник?
«Когда имеешь дело с Собирателем, все становится испытанием, — не раз и не два предупреждала ее Адеола. — Когда он будет проверять тебя — а однажды он обязательно это сделает, — вдумайся в суть его вопроса».
Арикен заметила сломанный эвисцератор, лежащий у алтаря.
— Он умер воином, — ответила она со свирепостью, которой сама не испытывала, — с огнем в сердце и с мечом в руке.
— Сказано, как подобает Черному Флагу, — одобрил полконик. Он снова перевел взгляд на подвешенный труп. — Машиновидец Тарканте утверждает, что мясник часто возвращался сюда в эту ночь, каждый раз принося все новые… подношения. Я не знаю, когда умер священник, но уверен, что убийца вкусил его презрения.
— Он был великим бойцом, — согласилась Омазет.
— Он был душой Восьмого, капитан! Это святотатство ударило по всему полку. Оно оскорбило саму нашу суть! — Таласка отошел от алтаря, и Арикен увидела выбоины на его поверхности. У нее ушло несколько мгновений, чтобы понять: острые линии складываются в слово. Кровь затекла в углубления, затемнив их на фоне белого камня, но медике все еще не могла прочитать буквы.
— Не надо, — прошептала Адеола, будто бы угадав ее мысли. — Останется шрам на душе.
— Но тебе же знакомо это имя, не так ли, капитан? — Спросил Таласка.
— Я офицер Черных Флагов. Я изучила Баллады Вассаго, когда давала клятву командира. — Женщина умолкла, затем прошипела сквозь зубы: — Это обвинение, Собиратель?
— Нет, капитан Омазет, это священный долг. Я считаю, что Ночной Плетельщик среди нас. — Таласка улыбнулся, выдавая собственное безумие. — И я хочу, чтобы ты его отыскала.
— Акула Сенка запрашивает разрешение на выход, — Воксировал Казимир Сенка на воротный пост. — Пароль — «ледяной огонь». Прошу пропустить.
