Дот присела на самом краешке кровати, поплотнее запахнув полы халата, и заглянула в колыбельку. Шерри лежала спокойно, но мгновенно повернула свою головку в сторону матери.
– Привет, моя маленькая! Привет, моя ненаглядная!
Девочка тут же открыла глазки и заморгала часто-часто, то закрывая ротик, то открывая его. Потом стала сучить ножками, ударяя ими по матрасу. Дот почувствовала, как сжимается сердце от переизбытка чувств при виде этого крохотного создания. При солнечном свете дня волосы на головке малышки полыхнули рыжим огнем. Ровный, слегка приплюснутый носик, вполне осмысленное выражение глаз, которые уже осознанно фиксируют все происходящее. Дот слегка ослабила одеяльце и склонилась над колыбелью.
– Ах ты моя хорошая! Моя дорогая крошка! А я – твоя мама! Твоя мамочка навсегда! И никто тебя у меня не отнимет! Никогда! Разве мы могли подумать, что у нас родится такое чудо?
Дот взяла малышку на руки. Прижала ее головку к своей шее и с наслаждением вдохнула в себя аромат детского тельца. Глаза затуманились, к горлу подступил комок.
– Ах ты моя родная! Какое же это наслаждение держать тебя вот так, прижимать к себе… Обещаю! Я сделаю для тебя все что смогу. Постараюсь стать самой лучшей мамой на свете. Я буду любить тебя! Я расскажу тебе все, что знаю сама… Впрочем, не так уж много я и знаю… Я помогу тебе воплотить в жизнь все свои мечты, потому что мечтать – это здорово. Очень важно, девочка моя, когда у тебя есть какая-то мечта. Моим мечтам не суждено было сбыться, но я постараюсь, чтобы в твоей жизни все сложилось иначе. А хочешь, я поделюсь с тобой своим самым главным секретом?
Дот перешла на шепот:
– Не проходит дня, чтобы я не вспоминала то, о чем когда-то мечтала! А еще каждый день и каждую ночь я думаю об одном маленьком мальчике, таком же славном создании, как и ты у меня. Только кожа у него была такого красивого золотисто-медового оттенка, как и у его отца. И я представляю себе, как он плещется в теплой и прозрачной морской воде, потом выбегает на берег, и я заворачиваю его в огромное пушистое полотенце, даю ему попить свежий ананасовый сок, и мы сидим с ним на горячем песке, прислонившись к стволу огромной раскидистой пальмы.
Слезы текли по лицу Дот, но она даже не замечала их, не смахивала рукой.
– Не обращай внимания на мои слезы, девочка моя! Старая дура! Вот я кто! Старая калоша, а голова все еще витает в облаках! Но так трудно не думать об этом ребенке! Не тосковать в разлуке с ним… Столько времени прошло… Кажется, все страсти уже улеглись, все утряслось, и я снова встречаю жизнь во всеоружии. Но нет! Всякий раз в моих сверкающих доспехах отыскивается брешь! И вот уже в сердце снова закрадывается боль, и оно начинает ныть и болеть так же сильно, как и тогда, когда его отец бросил меня. А я так любила его! Я любила его больше всех на свете… Да я и сегодня люблю его так, будто все это было только вчера. Он для меня словно солнце, которое освещает мой маленький затхлый мирок. Он был таким не похожим на всех других… И меня заставлял чувствовать себя самой настоящей принцессой… Когда-нибудь я расскажу тебе о том, как я танцевала вместе с ним в присутствии Этты Джеймс. Представляешь? Перед самой Эттой Джеймс! То была незабываемая ночь! Самая лучшая ночь в моей жизни… Это был первый наш танец. Но, как показало время, не последний!
– С кем ты там разговариваешь?
Дот и не услышала, как в прихожую вошел Уолли. Однако неожиданные появления мужа больше не пугали ее.
– А ты как думаешь? С твоей дочерью! – Она повернулась в сторону прихожей. – Не хочешь зайти и поздороваться с нами?
Уолли нерешительно застыл на пороге, переминаясь с ноги на ногу. Он явно нервничал.
– Я загляну попозже, ладно?
– Да не бойся ты! – укоризненно улыбнулась Дот. – Наша малышка гораздо крепче, чем кажется. Ну разве она у нас не красавица?
Уолли уставился на личико дочери.
– Хорошенькая! – согласился он с женой. – Но как по мне, так все маленькие детки на одно лицо.
Не все, подумала про себя Дот, осторожно укладывая свою дочурку, которой только-только исполнилось три дня. Не все маленькие детки на одно лицо!
– А что это у тебя? – Дот заметила в руке мужа какую-то бумагу. – Неужели свидетельство о рождении?
Уолли покорно кивнул головой. Лицо его приобрело виноватое выражение. Дот подошла к мужу. От него сильно пахло пивом. Наверняка они с Регом по пути в магистратуру сделали остановку в каком-нибудь пабе, чтобы, так сказать, «обмыть» рождение дочери и внучки. Пропустили по паре кружек пива, а уже потом двинулись дальше.
– Дай-ка, я взгляну на документ! – Дот выхватила свидетельство из рук мужа. Так оно и есть! Вместо Шерри в свидетельстве красовалось совсем другое имя: Черрил! Рассерженная Дот вихрем метнулась в гостиную, где уже успел задремать ее отец, удобно устроившись в кресле возле камина. – Папа! Ну как ты мог! Снова все перепутал!
* * *
Дот уложила дочурку в кроватку, а сама устало опустилась на стул рядом. Она была совсем без сил. Уолли еще не вернулся с работы. Может, и ей удастся вздремнуть хоть с полчасика, пока Черрил спит. Но только она приложила голову к подушке, как в дверь позвонили. Дот энергично протерла глаза руками и поспешила в холл открывать дверь. Открыла и замерла от изумления, не смея верить своим глазам. И лишь после короткой паузы вдохнула.
– Барбара! Боже мой! Неужели это ты?! Как же я рада тебя видеть!
Подруги сделали шаг навстречу друг другу и обнялись.
– Проходи! Проходи же! – Дот гостеприимно взмахнула рукой, пожалев в глубине души, что встречает свою лучшую подругу в таком затрапезном виде. Что же до Барбары, то она была просто неотразима.
– Твоя мама дала мне ваш адрес. Сказала, что ты недавно родила девочку.
– Да! Пошли, я тебе ее сейчас покажу!
Молодые женщины на цыпочках зашли в маленькую спаленку и склонились над колыбелью, в которой безмятежным сном спала Черрил. Она лежала на спине, запрокинув ручки за голову, ее розовые губки слегка шевелились во сне, словно она все еще продолжала сосать материнскую грудь, при каждом новом вздохе и выдохе мерно вздымался и опускался округлый животик.
– Ой, подруга! Да она же у тебя чистая раскрасавица!
Дот расплылась в довольной улыбке, и не только потому, что ее дочь назвали красавицей. Но еще и потому, что Барбара снова обратилась к ней, как в старые добрые времена: «подруга».
– Как же я по тебе соскучилась! – неожиданно вырвалось у нее, и глаза Дот наполнились слезами.
– Я тоже по тебе скучала! – призналась Барбара, и подруги вторично обнялись. А потом пошли на кухню пить чай.
– Уолли на работе?
Лицо Дот покрылось румянцем.
– Все в порядке, Дот! Не переживай! Изредка нам все же придется упоминать его имя.
– Да. Он еще на работе.
