Книга Ближе, бандерлоги!, страница 52. Автор книги Александр Бушков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ближе, бандерлоги!»

Cтраница 52

Пятнистый, по своему обыкновению безбожно путая ударения и коверкая порой слова, разводя руками и пожимая плечами, сокрушенно, с видом детской невинности повествовал о том, что все случившееся вчера у башни и телецентра, произошло без его ведома, что он ни о чем не знал заранее, представления не имел, что это чья-то самодеятельность, если не сказать больше, — происки врагов перестройки, каковые происки будут в самом скором времени пресечены, разоблачены и наказаны, а он сам, особо подчеркивалось, понятия ни о чем не имел, не говоря уж о том, чтобы отдавать какие бы то ни было приказы, — в чем его, конечно, попытаются злонамеренно обвинить затаившиеся партократы, помянутые враги перестройки и прочие противники демократии…

Президент-генсек давно уже исчез с экрана, там снова заливался соловьем «прожекторист» — а они так и сидели, ссутулившись, не в силах найти слов. И ни словечка о прямом президентском правлении, которое было обещано…

Первым опомнился Лихобаб. Он метнулся к телевизору, выключив его с таким напором, что едва не хрустнула клавиша под большим пальцем. Схватил стакан, не глядя, запустил в угол жалобно зазвеневшую ложечку, одним махом выпил половину, выпустил длинную тираду высокопробной боцманской матерщины, выдохнул яростно:

— Продал! Как тогда, в Тбилиси… — и отпустил уже исключительно в адрес Меченого с дюжину слов, какие вытерпел бы не любой забор.

— Удивительно точное определение, — сказал Лаврик, с тенью улыбки на лице уставившийся куда-то в пространство. — Он, как всегда, в белом. И армейцы, и флотские, все прочие исключительно по своему собственному почину вывели танки с брониками, подняли личный состав по тревоге и самочинно штурмовали все захваченное бандерлогами… Как в Тбилиси, ага…

Он взял стакан и жадно отхлебнул, как воду. Мазур тоже сделал немалый глоток — и у него пошло, как вода, В голове стояла совершеннейшая пустота. Этого не должно было быть, но оно произошло, он и не помнил, когда прежде испытывал столь жестокое разочарование и даже боль…

Дверь распахнулась неожиданно, и вошел вице-адмирал Панкратов в кителе с прекрасно знакомым внушительным набором орденских планок, без фуражки, но отчего-то при кортике. Все трое, кадровые офицеры с немалым стажем, тем не менее так и остались сидеть — не из какого-то там демонстративного протеста, ничего подобного, просто удар оказался слишком сильным, и они попросту не успели опомниться.

А впрочем, Панкратов, проигнорировал нарушение воинской субординации. Прошел на середину комнаты, шумно потянул ноздрями воздух — нарочито шумно. Усмехнулся:

— Чаи гоняете? Понятно… Вы что же это тут устроили, самовольщики? Выступление товарища президента не слышали?

— Слышали только что, — вяло отозвался Лаврик.

— Ну, тогда прекрасно понимаете, во что влипли… Как вам только в голову пришло? — сожалеючи покачивая головой, он посмотрел на Мазура. — Вот уж от кого не ожидал, Кирилл, так это от старого боевого товарища. Как тебя только в эту компанию врагов перестройки занесло? Ладно, ладно, постараюсь для тебя сделать, что смогу, не раз под огнем вместе были. Но вот от тебя никак не ожидал…

Мазура слегка мутило от брезгливости — вот никогда бы не подумал, что при его профессии и стаже может когда-нибудь испытывать брезгливость. Ему многое хотелось сказать, но он молчал. Никак не из страха: просто-напросто он не знал, как выразить все словами. Не знал, какие слова найти для этого субъекта, без малого пятьдесят лет пробывшего в партийных рядах и всю сознательную жизнь идейно воспитывавшего служивых, — а теперь в одночасье ставшего ярым антикоммунистом и активным борцом за перестройку. Вся загвоздка в том, что Панкратов, в противоположность иным, не играл и не подличал — так уж всегда получалось, что он, колеблясь вместе с линией партии с точностью до миллиметра, искренне верил в то, что говорил и провозглашал, и сейчас, без сомнения, тоже. А потому Мазур никак не мог найти нужные слова и не знал, есть ли они вообще…

— Так как же это вы? — спросил Панкратов, качая головой.

— У нас был приказ… — заикнулся, было, Лихобаб и тут же умолк.

— Ну да? — усмехнулся Панкратов. — Вы что, письменный приказ предъявить сможете? Или вы, Самарин?

Все молчали. Мазур прекрасно помнил, что в жизни не получал письменных приказов, да и Лаврик тоже, быть может, и с Лихобабом точно также обстояло.

— Натворили вы дел… — качал головой адмирал, словно китайский болванчик. — Только что пришлось освобождать всех вами схваченных, в том числе двух а-ме-ри-кан-ских граждан… Вы что совсем ополоумели?

— Освобождать? — вскинулся Лаврик.

— Разумеется, а как же еще? Освобождать, извиняться… За вас извиняться, между прочим… Что кривитесь, Самарин? Уж вам-то, скажу в лицо, придется похуже, чем прочим… Но это уж, чему я только рад, не мое дело, найдется кому вынести вашим самочинным действиям должную оценку и принять соответствующие меры… Перестройку пачкать такими выходками никому не позволим…

Мазуру пришлось напомнить себе, что он не спит, что все это происходит на самом деле. Судя по яростному лицу, Лихобаб с превеликим удовольствием влепил бы Панкратову от всей своей широкой души — без приемчиков, попросту, по-мужицки, в ухо с размаху…

— Хороши… — качал головой Панкратов. — И ведь кто бы мог подумать… Особенно от тебя, Кирилл, не ожидал… — он вновь посмотрел на Лаврика. — Вам, Самарин, я нисколечко не удивляюсь. От вас как раз и следовало ожидать. Читали мы в тридцать седьмом ваши бумаги, а как же…

Лаврик поднял на него глаза. У него было бледное, отчаянное лицо человека, которому нечего терять.

— Это какие же наши бумаги ты в тридцать седьмом году мог читать, зараза? — спросил он неестественно ровным голосом. — Ты в тридцать седьмом школу заканчивал, врагов народа громче всех клеймил на комсомольских собраниях, в НКВД постукивал… хочешь, твой «рабочий псевдоним» скажу? Одноклассниц щупал потихоньку или не решался?

Панкратов медленно багровел, беззвучно разевая рот, словно рыба на песке.

— Да вы… Да ты… — еле выдавил он наконец. И заорал тоненько: — Что расселся перед старшим по званию? Встать!

Лаврик отозвался столь же ровно, даже вроде бы безучастно:

— Я тебе не член старшеклассника, чтобы на каждую девку вставать…

Яростно сопя и багровея, адмирал еще пару минут стоял посреди комнаты, сразу видно, изо всех сил пытаясь вернуть самообладание. И, похоже, ему это удалось.

— Вот, значит, как? — со зловещими нотками в голосе спросил он, наконец. — Показал свое истинное лицо во всей красе… Выкормыш бериевский… Вот что я тебе скажу: в лепешку разобьюсь, но добьюсь, чтобы уж тебя-то за решетку отправили как можно быстрее. Да и стараться особенно не надо, и так определят, трибунал и срок ты себе обеспечил. В адмиралы хотел пролезть… Будут тебе нары вместо адмирала… — лицо у него приняло почти нормальный цвет, он продолжал почти обычным голосом, все так же издевательски-зловеще: — Сядешь, точно тебе говорю… — оглядел всех троих. — В общем, считайте, что вы пока что выведены за штат. Ясно?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация