Боцман кивнул.
Все, кто подъезжал с гор, могли оказаться под перекрестным огнем. При этом те, кто сидел в засаде, ничем не рисковали, их прикрывал камень.
– Стой! – раздался грубый окрик по-татарски. – Кто такие?
– Селим Гиреев со спутниками! – громко ответил Боцман. – Я провожаю важного посланника к Ахмеду-эфенди!
После недолгого замешательства другой голос приказал спешиться и шагать по одному.
Гиреев не спеша покинул седло и направился к воротам, ведя коня в поводу. За оградой к нему вышло четверо с винтовками. Все щеголяли в красноармейской форме без знаков различия, красные звезды с фуражек тоже были сорваны, одни лишь темные пятиконечные отметины на выгоревшей ткани остались.
Усатенький молодчик с мертвым, будто стеклянным взглядом сказал:
– Докажи, что ты из Гиреев!
Боцман холодно усмехнулся.
– А кто ты такой, – медленно проговорил он, – чтобы я тебе что-то доказывал?
Молодчик хищно улыбнулся.
– Узнаешь, – проворковал он, – когда я прикажу тебя расстрелять!
– Когда немецкое начальство утвердится в Симферополе, тебя поймают и казнят, как большевистского наймита!
– Это кого здесь наймитом зовут? – послышался скрипучий голос.
«На сцене» появился пятый – толстый человек с обрюзгшим лицом, закутанный в халат.
– Вашего аскера, Ахмед-эфенди, – надменно сказал Селим. – Я не ошибся? Это вы – Ахмед Аблаев?
– Не ошиблись… Селим-хан, – выговорил Аблаев, оглядывая Боцмана. – Краем уха я услыхал что-то о важном посланнике…
– Об этом наедине, эфенди.
Ахмед сделал широкий жест:
– Прошу! Только… винтовки лучше оставить. Мустафа!
– Как скажете, – сдержанно ответил Селим, перебрасывая свой карабин бритоголовому аскеру. Перестрелку он устраивать не собирался – если РДГ поднимает пальбу, это означает, что солобоны они, а не разведчики-диверсанты.
Боцман велел «Сарджану» и «Марьям» присмотреть за лошадьми, а сам, вместе с Тосей прошел в дом.
«Присмотреть за лошадьми» означало осмотреться и постараться обнаружить, где держат пионеров с вожатыми.
В старой даче уцелели всего две комнаты. Аблаев провел своих гостей в бывшую гостиную и обернулся к Боцману, ожидая разъяснений.
– Позвольте вам представить, – торжественно провозгласил Селим, – специального посланника Великого германского Рейха, штурмбанфюрера СС Готлиба Цольмана!
Если Боцман надеялся произвести эффект на «Ахмеда-эфенди», то ему это удалось с блеском – Аблаев был потрясен.
Данилин сделал шаг вперед, лихо щелкнул каблуками и резко кивнул головой.
– Фюрер немецкой нации Адольф Гитлер, – сказал он еще более напыщенно, – повелел присоединить Крым к землям Рейха под названием Готенланд, и могучее воинство генерала Эриха фон Манштейна выполняет приказ фюрера. Скоро доблестные войска вермахта займут Симферополь. Фюрер велел мне передать вам, что он благорасположен к крымским татарам и готов учредить протекторат в их землях. Фюрер также надеется, что татарские аскеры с честью послужат Рейху, вступив в ряды вермахта, и вместе с немецкими солдатами одержат победу над кровожадным еврейско-коммунистическим игом.
– О, да… – выдохнул впечатленный Аблаев.
– Обстоятельные переговоры о совместной борьбе с большевизмом мы проведем позже и в расширенном составе, а пока позвольте мне вручить вам высокую награду Рейха.
Ахмед побледнел, а Тося достал красивую коробочку и вынул из нее Рыцарский крест. Повесил его Аблаеву на шею и отступил на шаг, любуясь.
– Хайль Гитлер! – пискнул Ахмед.
Боцман покосился – в окна заглядывали аскеры, открыв от восторга рты. Ну, на это он и надеялся – в окнах ни одного целого стекла, слышно хорошо. Пусть знают, кто к ним прибыл, пусть проникнутся важностью момента!
– Начинается новый этап борьбы в большевизмом, – проговорил Селим, – когда все татары должны подняться и не просто оказать поддержку немецкой армии, а отстоять свою свободу и веру с оружием в руках. Дело движется к финалу, эфенди, и в наших силах сделать его счастливым для татарского народа. Ваше первое задание, эфенди, будет несложным, но ответственным – необходимо разложить костры на яйле, чтобы принять самолет с оружием. «Юнкерс» прилетит завтра, ровно в полночь. До этого времени нужно найти подходящее место, очистить полосу от крупных камней и приготовить топливо для трех костров.
– Сделаем, Селим-хан! – с готовностью сказал Аблаев.
– А вот тут у меня есть сомнения, – сухо сказал Боцман. – Вы настолько уверены в нашей с вами победе, что уже сейчас ведете себя крайне неосмотрительно. Что это за история с похищенными пионерами?
– Я… Мы… – пролепетал Аблаев, но тут же сузил глаза: – А откуда вы знаете?
– Это знает весь Крым! – резко ответил Селим. – Знает каждый сопливый сержант НКВД! А почему я связал пионеров с вами…
Боцман, как фокусник, достал из кармана три галстука.
– Если бы я и Сарджан не обнаружили их первыми, – холодно сказал он, – то по этому «красному» следу вскоре устремились бы скорохваты Берия. Ваши аскеры, эфенди, даже не заметили, как дети оставляли свои галстучки, расставляя вешки на пути к вашему убежищу!
Аблаев побледнел, а Тося с беспокойством заговорил, сбиваясь на «немецкий» акцент:
– Найн! Найн! Это нельзя, это товольно рано! Топлестные фойска вермахта отержат победу, но польшевики, эти фанатики, сопротивляются, и захват Крима нельзя ожидать ранее ноября! Нельзя начинать нашу совместную деятельность с провала, это нетопустимо!
– Я все исправлю! – горячо заговорил Ахмед. – Мы сейчас же уведем этих юных большевиков!
Боцман сделал вид, что задумался.
– Ладно, – проворчал он. – Надеюсь, успеете. Когда вы привели детей сюда? Ночью?
– Нет, чуть раньше, но было уже темно.
– Важно, чтобы они не видели, куда их привели. Вот что, нарвите тряпок и завяжите каждому ребенку глаза. Усадите на лошадей, а руки привяжите к седлам. Двух конвоиров сможете выделить?
– Хоть трех! – с готовностью ответил Аблаев.
– Давайте трех… Сарджан! Марьям!
В дверях нарисовались Маня и Сергей.
– Отправитесь вниз, проводите заложников. Там поскидывайте их, а лошадей приведете обратно. Всех лошадей. Вам помогут трое аскеров Ахмеда-эфенди.
– Слушаюсь, Селим-хан, – серьезно сказал Рудак.
Они с Маней все правильно поняли насчет лошадей и аскеров…
Боцман задержался у оконного проема, наблюдая, как из подвала выводят детей с завязанными глазами и усаживают на коней. Пара аскеров ловко привязывала руки юных пионеров к лукам седел.
