Шло, и даже очень, но сейчас мне было не до того.
– Ты хочешь в ЭТОМ в роддом пойти?!
– Нет, – с сожалением признала фифа, вешая халатик обратно, – и тут же снова схватилась за него со словами: – Я его «на потом» возьму.
– Ленка! – Я с боем отобрал у нее полосатую тряпку, взамен недрогнувшей рукой вытянув из пестрого ряда отечественное изделие, примерещившееся дизайнеру не иначе как под утро первого января. – До «потом» тебе еще дожить надо!
Девушка потрясенно уставилась на протянутого ей монстра – широченного, веселенькой багрово-синей расцветочки, с запахом на три оборота и рукавами до подола.
– Ты что, я это не надену!
– Почему? По-моему, для больницы самое то.
– Вот сам в нем туда и иди!
– Чтоб меня сразу же в Академию наук замели? – хмыкнул я. – Сколько там Нобелевский комитет пообещал за поимку первого беременного мужика – миллион долларов? Небось, хотят втихую его пристукнуть, чтобы не создавал прецедента, а то вы быстренько переложите на нас и эту обязанность.
– Нет уж! – возмущенно парировала Леночка. – Доверять вам такое ответственное дело? Да мы лучше роботов подождем.
Я попытался представить себе беременного робота и содрогнулся.
– Лен, перестань. Ты ж Игоря не соблазнять идешь, а выслеживать. Значит, выделяться среди пациенток – хоть и в лучшую сторону – тебе ни в коем случае нельзя!
– Правда в лучшую? – подозрительно, ожидая очередной издевки, уставилась на меня девушка.
– Правда-правда. И вообще, тебя никакой шмоткой не испортить, – подпустил лести я.
Ленка со вздохом взяла у меня халат.
– Как только выйду из больницы – тут же выброшу его в мусорку! – мрачно пообещала она.
– Да хоть облей бензином и сожги, – обрадовался я и быстренько, пока не передумала, потащил девушку к кассе.
С тапками, вопреки моим опасениям, проблем не возникло – розовые пластиковые шлепки вполне устроили нас обоих. Нагруженные покупками (точнее, нагруженный я и сердито пыхтящая Леночка), мы вернулись к машине.
– И что дальше?
– Дальше, – мне стоило значительных усилий положить пакеты на заднее сиденье, а не швырнуть с маху, – я сажусь за руль. А ты плюхаешься назад и, пока мы едем к больнице, стараешься придать себе облик, – в последний момент определение «бабы-яги» все же осталось на языке – среднестатистической беременной. Ну волосы уложи в стиле «взрыв на макаронной фабрике»… мне, что ли, тебя учить?
– Да, тебе! – огрызнулась Лена. – Потому что я всю жизнь училась выглядеть красивой женщиной, а не… беременной.
– Лен, для меня ты в любом виде красивая, – попытался утешить я фифу, но в ответ получил злобный взгляд и подушку. К счастью, подобной опции немецкие автостроители не предусмотрели – сверток с нашим будущим «потомством» застрял между подголовниками.
– Еще одно слово – и ты все-таки пойдешь в роддом вместо меня! – пригрозила Лена.
– Ша, уже курю, в смысле, уже молчу.
Недовольное ворчание на заднем сиденье – собственное имя мне удалось различить, а вот эпитеты были менее узнаваемы – длилось примерно полсигаретины. Затем девушка умолкла, видимо, увлекшись процессом, а еще через полторы «дымовые палочки» вполне мирным тоном осведомилась: – Ну как?
– Супер! – выдохнул я, глядя на жуткого вида образину в зеркальце заднего вида. – То, что надо. Хотя… косметику тоже сотри.
– Ну Са-ань…
– Беременным бабам носить макияж не положено! – отрезал я. – Выйдешь, накрасишься заново, а пока сотри на фиг.
Совсем на фиг не получилось, но, поглядев на результат Ленкиных усилий, я решил, что вышло даже к лучшему, – размазавшаяся тушь трансформировалась в живописные синяки под глазами.
– Рацию не забыла? – напоследок поинтересовался Саня. Водил он, надо признать, все лучше и в проходную вписался достаточно уверенно, подкатив меня к служебному входу роддома.
Я выразительно хлопнула по оттопыренному карману халата.
– Ладно, иди, – разрешил парень, выглянув в открытое окно и тут же спрятавшись обратно: по двору шла пожилая врачиха, подозрительно покосившаяся в нашу сторону. – И на рожон не лезь, поняла? Старайся ему вообще на глаза не попадаться.
– Кто бы говорил! – Я с трудом, еле сгибаясь в талии, выбралась из машины. Лучше бы дверь открыл и руку подал, «тренирующийся папаша».
Саня тут же отъехал, мигнув мне фарами на прощание. Я немножко постояла на крыльце, собираясь с духом, потом распахнула тяжелую пружинную дверь – и наткнулась на непреодолимую преграду в виде старенькой нянечки, моющей лестницу длинной и разлапистой шваброй. Обойти ее можно было только по перилам.
– Что, – ворчливо поинтересовалась у меня бабка, размеренно шлепая тряпкой по ступеньками, – курить выходила?
– Нет, – растерялась я, – так, воздухом подышать.
– Ага, подышать, – презрительно фыркнула нянечка, – а от халата за метр табачищем разит. И не стыдно тебе ребеночка травить? Сама-то в зеркало посмотрись: зубы желтые, волосы тусклые, круги под глазами…
– Да я вообще не курю! – обиделась я. Убить этого Саню мало: мало того, что чучело из меня сделал, так еще и обдымил за время пути, как пасечник улей. – Это… муж надышал.
– Так воспитывать надо мужа-то, – чуток смягчилась нянечка. – Ох, молодежь, всему вас учить надо! Притворись, будто сознание от дыма теряешь, брошюрку о вреде курения в туалет подбрось… Он за сигарету – а ты халатик с плечика спусти, подмигни игриво, чтоб отвлекся…
Что-то в этом было: при виде такого зрелища сигарета у Сани изо рта точно бы выпала.
– Иди уж… болезная. – Бабка посторонилась, задрала швабру, как знамя министерства здравоохранения, и стала перематывать тряпку.
Я по привычке двинулась вверх быстрым уверенным шагом, но не тут-то было. Несмотря на заправленную в джинсы водолазку и пояс халатика, появилось ощущение, что от прыжков по ступенькам проклятая подушка вот-вот вывалится или сползет. Пришлось резко замедлиться и придержать ее руками – что, как вскоре выяснилось, выглядело весьма натуралистично.
На лестничной площадке третьего этаже стояло человек десять, будущие мамы и посетители. Кто-то оживленно болтал, кто-то ругался, одна молоденькая девочка тихо плакала, облокотившись на перила. Дверь постоянно хлопала, пропуская врачей и пациенток. Фальшивый живот, как шапка-невидимка, отражал равнодушно скользящие по мне взгляды, да и вообще я не слишком выбивалась из «коллектива». Такого кошмарного халата, впрочем, все равно ни у кого не было…
В само отделение посторонним вход воспрещался – видимо, из опасения, что тогда там вообще будет не протолкнуться. На третьем этаже находились не только палаты, но и диагностические кабинеты, к которым направляли пациенток со всего роддома. По коридору толпой расхаживали студенты, с надеждой поглядывая на ждущих приема женщин – вдруг какая-нибудь внезапно начнет рожать, и они радостно приобщатся к этому процессу?
