Ответов королевская болтовня не требовала, Зоэ лишь иногда кивала, хихикала или говорила «угу», подтверждая внимание. Изабелла шествовала по галереям и коридорам, придерживаясь середины ковра и не обращая внимания на шарахающихся и приседающих доний, переламывающихся в поклоне донов и распахивающих двери слуг. Королева цепко держала Зоэ за плечо, направляя в нужную сторону. Дважды она мельком кивала кому-то, выделяя из общей массы лиц. Наконец, ненадолго остановилась, сложив веер и прицелив его кончик в почтительно замершего у окна рослого мужчину.
– Он во дворце, или ты бросил его одного в городе?
– Как можно, ваше величество… – усердно согнулся дон, приветствуя королеву. – Едва вы завели себе нэрриха, я сделался куда как менее интересен и нужен, увы мне. Они утром желали упражняться с рапирой, но затем передумали и ожидают вас на западном балконе.
– Так передай, мы направляемся в зал слоновой кости, – приказала королева и снова толкнула Зоэ в плечо, предлагая идти вперед. – Красиво во дворце, куколка?
– Очень. И странно. Вот когда я жила с бабушкой, у меня дома не шлялись всякие там… по комнатам, где ни попадя, толпами. Воруют ведь – наверняка. Вон тут сколько всего красивого.
Королева резко распахнула веер и успела самым благопристойным образом приглушить смех.
– Потому и не хочу даровать тебе титул, мороки с ним – ужас сколько, – подмигнула Изабелла самым заговорщицким образом, пряча лицо за веером и наклоняясь к уху. – Деньги, титул, обязательства – они вроде веревок, спутают тебя, и танцевать уже не сможешь, так я полагаю… И не желаю утратить личную плясунью. Может, тебя одной довольно, чтобы заткнуть пасть Одону де Сага и всей его родне. Ветер, милочка, никому не служит, но иногда обращается бурей… тогда даже королям делается тошно. Кто соорудил тебе прическу?
– Не знаю, – надулась Зоэ. – Набежали, втиснули в платье и сгинули. Толпа!
Королева выдернула затылочный гребень и оба боковых, позволила волосам Зоэ рассыпаться. Бросила гребни на пол, как мусор.
– В таких волосах можно всерьез запутать много разных… ветреных донов, – усмехнулась королева. – Носи свободно, пусть знают, кто они и кто ты. А к вечеру я придумаю для тебя безопасное звание. Плясунья королевы – это суть, но звучит как-то гадко, надо облагородить. – Изабелла остановилась в длинном пустом коридоре, позади со щелчком сошлись створки дверей, отсекли гул голосов и шелест шагов. – Милочка, изволь кланяться патору без воодушевления. От меня ни на шаг, и исполняй все мои распоряжения. Только мои. Понятно?
– Да.
– Все сказанное в зале изволь забыть еще до того, как услышишь, – мило улыбнулась Изабелла. – Учти: короткая память есть залог долгой жизни… это наиглавнейшее дворцовое правило. Идем.
Изабелла на сей раз первой вошла в зал, коротко наметила поклон патору – Зоэ с трепетом едва взглянула и поняла: это он, высший служитель всея Эндэры и Тагезы… И он в ответ на небрежный кивок королевы отечески улыбается, и даже поднимается из кресла, чтобы свершить жест благословения.
– Воистину редкое счастье, видеть вас во дворце, – сладко прошелестела королева, вцепилась в плечо Зоэ и потащила её к креслу, вынудила сесть… и устроилась рядом. – Мы писали вам еще месяц назад. Увы, наши молитвы долго добирались до высшего… Но сбылись, вы здесь. Смею надеяться, в добром здравии?
В последних словах отчетливо прозвучала ничуть не понятная Зоэ вкрадчивая угроза. Патор опустился в кресло, указанное хозяйкой дворца, старательно выбрал полуулыбку мудрости.
– Вашими молитвами, – не замечая угрозы в голосе Изабеллы, отозвался он. – Увы, тягостные вести вынудили нас ускорить прибытие ко двору, мы наслышаны о неприятности с еретическим текстом, он, вроде бы, попадал в руки переписчика…
– Немыслимо, – поразилась королева, поглаживая край веера, как рукоять кинжала. Зоэ даже заподозрила: в деревянном остове скрыт похожий на спицу клинок. – Чего только не болтают люди, им бы прежде подумать о душе, а они все – сплетни, сплетни…
– Ваш мальчишка нэрриха оскорбил людей Башни и силой изъял еретика, подлежащего наказанию, – куда жестче продолжил патор, косясь на Зоэ и утрачивая покой. – И плясунья – это ведь она? Вы понимаете опасность подобных ей и наше искреннее радение о покое Эндэры. Мы стараемся выявить ересь в зародыше и не допустить роста чертополоха на пажитях.
– Зоэ, куколка, а скажи тетушке Бэль, – мило улыбнулась королева, вцепляясь в руку и подтягивая к себе, заодно успокаивая, – кушают ли коровки чертополох?
– Да, ваше величество.
– Вот и я так думаю, пажити у нас вполне тучные, – в улыбке королевы проступила натянутость, – а скот-то дохнет… Сказать неловко, мы наслышаны, будто бы некто, причем из пастухов, сам и затеял потраву.
– Сплетни, – вернул королеве её же слова патор, не меняя выражения лица. – Болтают люди, им бы о душе задуматься, к вышнему обратить помыслы и занять себя покаянием, а они – сплетни плетут, тут вы правы.
– А что это за история, – прищурилась королева, не оборачиваясь на звук открывающейся двери и удерживая от движения Зоэ, – вроде бы вы мужу моему показывали некую ткань. Цветом бурую, невзрачную, но так она умиротворила Бертрана, что он вернулся в столицу новым человеком, иначе и не сказать.
– В провидение уверовал, – уточнил негромкий голос за креслом, к руке королевы склонился мужчина, и Зоэ дернулась вскочить, опознав профиль короля и ощутив себя окончательно раздавленной размерами происходящего. – Бурая ткань, разве я не упоминал цвет?
– Вы не упоминали и ткань, – королева глянула на мужа из-под тяжелых век и соизволила улыбнуться. – Как мило с вашей стороны присоединиться к душеспасительной беседе. Все мы что-то слышали, что-то видели. Все мы тут… а провидение там. Слишком далеко от нас и, как я понимаю теперь, недостижимо и чудовищно далеко. Так далеко, что уже и каяться-то поздно. Даже на исповеди я не смогу поведать вполне правдиво, кому служит нанятый вами обоими нэрриха Эо, – королева на миг прикрыла глаза, король и патор насторожились. – И сами вы не ответите, поскольку истина отличается от известного вам, как я… надеюсь.
– Мы не в силах понять ваши рассуждения, – насторожился король. Он присел в свободное кресло и принялся подбрасывать на ладони крупное яблоко, взятое из корзины на столике. – Хм… та самая плясунья, о которой гудит весь дворец? Её и нэрриха на руках носит, и королева балует, и патор мечтает исповедовать…
– Ах, пустое, сплетни всюду и нет от них спасения, – негромко рассмеялась королева. – Мы изволили совместно с вами, мой драгоценный и нежно любимый супруг, прийти к решению, что наш новый духовник – гранд Факундо. Именно он! И гранд займется воспитанием девочки, едва вернется в столицу. Точнее, – королева подалась вперед, глядя в упор на патора и акцентируя каждое слово, – если вернется.
– Не вижу к тому препятствий, – от всей души удивился Паоло.
– Зоэ, милочка, повтори в точности, как и подобает на исповеди, что именно ты услышала, наклонившись к открытому колодцу, – строго велела королева. – Те слова ведь произнес голос сына заката, отправленного моею волей в Сантэрию?
