Какое там одобрение! При обсуждении депутаты перессорились. За день до своего разгона «предпарламент» 122 голосами против 102 при 26 воздержавшихся выразил… осуждение деятельности правительства. Ну а «ликвидация конфликта с большевиками», как некий второстепенный вопрос, была поручена «комитету общественного спасения», которого еще не существовало. Его предстояло создать из городской думы и представителей разных партий.
А Ленин по-прежнему сидел на квартире Фофановой. ЦК запрещал ему идти в Смольный! Уверял, что еще рано и опасно. Владимир Ильич был взвинчен, психовал, получая записки с очередными запретами [2, 96]. Вечером он отбросил решение ЦК. Переоделся, загримировался и в сопровождении Рахьи двинулся в Смольный. Впрочем, Ленин знал своих соратников как облупленных. Никогда им полностью не доверял. Но у него имелся тайный козырь, о котором не знало даже большинство ЦК. Находясь в Финляндии, он договорился о помощи с местными властями и председателем Областного комитета армии, флота и рабочих Финляндии Смилгой. Сам Смилга вспоминал: «План наш заключался в том, что если революционным рабочим и солдатам Петрограда не удастся сразу захватить весь город, то в таком случае дело должен был решить я при помощи войск из Финляндии».
24 октября ни о какой неудаче речи не было. Восстание еще не начиналось. Тем не менее Смилга в полночь получил условную телеграмму. В Гельсингфорсе были подняты матросы, финские отряды, готовились суда для их перевозки в столицу. А ближе всего до Петрограда было из Выборга. Там генерал Свечников погрузил в эшелоны 1900 солдат и офицеров. Это были подразделения боевой 106-й дивизии, а не тыловой сброд, и вооружены они были хорошо — 12 пулеметов, 4 орудия (для сравнения, у ВРК было только 1 орудие, и не нашли артиллеристов, умеющих с ним обращаться [16]).
А тем временем Ленин и Рахья пришли в Смольный. Воспользовались толчеей у входа, проскочили в здание. Ленин нежданно нагрянул в штаб ВРК, ошеломив Троцкого, и выложил свой козырь: в Петроград движутся крупные силы. Причем верные лично ему. Начинать восстание он потребовал немедленно. У Троцкого случился нервный припадок: ещё вчера на заседании Петроградского Совета он заявлял, что «вооруженный конфликт накануне съезда не входит в наши планы». Но сейчас оказался вынужден уступить Ленину верховное руководство. А значит, и первое место в будущей власти.
Только теперь полетели команды — вперед! Ночью отряды ВРК разошлись по городу занимать важнейшие объекты. Стоит отметить, что решение Ленина, вызвавшего подмогу из Финляндии, в любом случае оказалось оправданным. Невзирая на работу, проделанную Троцким, сил у ВРК оказалось совсем мало. Вызвать матросов Кронштадта до сих пор никто не удосужился. А части Петроградского гарнизона, хоть и признали подчинение ВРК, но помогать большевикам не спешили. Объявляли «нейтралитет» и сидели в казармах. Выжидали — чья возьмет?
Но от июльского беспорядочного мятежа картина отличалась, как небо и земля. Действовали небольшие группы, от 10 до 50 человек. Однако они по единому плану занимали телеграф, телефонную станцию, банки, вокзалы, мосты. Иногда они даже открыто сменяли прежние караулы — у большевиков оказались все гарнизонные пароли на эту ночь. Кто разработал такой план? Сугубо штатский Ленин? Очень похоже, что его неслучайно навещали «финские товарищи», прекрасно говорившие по-немецки. Впрочем, в Питере были и другие германские профессионалы.
Происходило все тихо, спокойно. Город спал, а его захватили за несколько часов! И если у большевиков на начальном этапе было совсем мало сил, то у Временного правительства их вообще не оказалось. Керенский начал предпринимать хоть какие-то действия только в 4 часа утра, когда почти все ключевые объекты в городе уже были в руках большевиков. Из Генштаба он стал рассылать приказы по казачьим частям и юнкерским училищам, призывая их на защиту правительства. Но в октябре 1917 г. юнкера были из студентов, гимназистов. Многие только начали учебу, не умели заряжать винтовки. И вдобавок на них тоже распространялась армейская «демократия». В училищах собирались юнкерские комитеты, обсуждали — выступать или нет? Выносили на общие собрания…
Ставке Керенский тоже приказал выслать войска. Но в Могилеве, в штабе генерала Духонина, обстановку контролировал генерал Михаил Бонч-Бруевич. А ближайшим к Петрограду Северным фронтом командовал его приятель генерал Черемисов, которого большевики уже обработали и купили, посулив высокую должность. Приказ Керенского Черемисов не стал выполнять, а огласил солдатскому фронтовому комитету (он был большевистским). А когда в Ставке узнали об этом и запросили разъяснений, генерал ответил, что в Могилеве отстали от жизни, что в Петрограде уже другое правительство и Керенский больше не Верховный Главнокомандующий — скоро на этот пост будет назначен он, Черемисов.
Лишь утром к Генштабу подошли некоторые подразделения юнкеров. Им поставили задачу вернуть телефонную станцию и телеграф. Сунулись туда — их полили пулями, а у многих юнкеров даже патронов не было, пошли назад. Но и Керенского в Генштабе уже не было. Он укрылся в американском посольстве, ему дали дипломатическую машину с флажком США, и министр-председатель сбежал — солгал первое попавшееся, будто едет встречать какой-то несуществующий батальон. Никаких инструкций своим помощникам Керенский не оставил.
На какое-то время взялся руководить его заместитель в правительстве, министр торговли и промышленности Коновалов. Но единственное, что он сделал — отправил в отставку командующего Петроградским округом Полковникова, чем окончательно развалил попытки обороны. Уполномоченным по «водворению порядка» в Петрограде был назначен абсолютно штатский человек, министр государственного призрения Кишкин. Но в Зимнем дворце, где собралось правительство, главной фигурой стал не он, а два его заместителя — Петр Рутенберг и Петр Пальчинский (в ВПК он был заместителем Гучкова, а Керенский назначил его генерал-губернатором Петрограда).
Утром 25 октября через радиостанцию крейсера «Аврора», стоявшего в столице на ремонте, на весь мир разлетелось воззвание «К гражданам России! Временное Правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета — Военно-революционного комитета». В Петрограде было еще достаточно частей и училищ, которые с запозданием соглашались выступить в поддержку правительства. Но вся связь была в руках большевиков. Командиры, звонившие в Генштаб, получали фальшивые указания, что мятеж уже подавлен и помощь не требуется. Ближе к вечеру им стали давать другой ответ — что Временное правительство отказалось от власти и защищать больше некого.
А само Временное правительство в Зимнем дворце оказалось отрезано от внешнего мира. Хотя никакой серьезной осады не было. Отряды ВРК выставили лишь патрули вокруг. Сквозь жиденькое оцепление проходили все, кто хотел. Но и серьезной обороны не было. На защиту дворца собрались несколько рот юнкеров, рота женского ударного батальона, две сотни казаков, добровольцы-офицеры. Зимний дворец неприспособлен для боя — множество окон, входов. А сборным гарнизоном никто не руководил, людей расставили кое-как, даже не покормили, сидели голодными.
Ну а в Смольном открылся II съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Опасения Ленина, что он мог проголосовать против переворота, оправдывались. Невзирая на подтасовки с мандатами, большевики не набирали большинство — у них было лишь 300 делегатов из 670. Заседание открыл Троцкий и с ходу зачитал воззвание о низложении Временного правительства. Эсеры, меньшевики, бундовцы, возмутились. Заявляли, что большевики предрешают волю съезда. Лев Давидович цинично выкрутился: «Воля съезда предрешена огромным фактом восстания петроградских рабочих и солдат». Почти все партии в своих выступлениях осуждали большевиков.
