— Чтобы свалить убийство на члена семьи? — высказала предположение Милена, хотя практически не сомневалась, что никакие это не китайцы, а кто-то из родственничков президента. Ну, или Гордион.
А возможно, Гордион, входящий в семью Делберта?
Милена вздрогнула, потому что дверь салона, в котором они находилась, без стука распахнулась, и на пороге возникла агент Оливия Чанг.
— Грэг, — произнесла она и поправилась, заметив Милену. — Сэр, у нас новые данные.
— Ну? — ответил Догг, а Оливия кашлянула. Грэг взглянул на Милену и проговорил:
— Мэм, думаю, нам придется пока что прерваться. Вас проводят в ваши апартаменты. Вам лучше прилечь.
Милена вышла, однако агент, который должен был проводить ее в апартаменты, отвлекся: к нему приблизился хитро улыбающийся Бизз Бартон и стал отдавать какие-то нелепые распоряжения.
Милена быстро подошла к плохо прикрытой двери салона и услышала приглушенный голос Оливии.
— Грэг, мне только что стало известно, что младший сын президента прилюдно грозился убить его. Застрелить!
Милена вздрогнула и услышала ответ Догга:
— Я в курсе. Однако я думаю…
— Не время думать! — раздался громкий голос агента Оливии. — Ты понимаешь, что с нами сделают за то, что мы не уберегли Грампа? А что, если это мальчишка? Он ведь неуравновешенный!
— Уверен, что это не он, — к облегчению Милены, возразил Грэг, а Оливия спросила:
— Почему ты пытаешься ее выгородить? И ее сына?
Милена поняла: речь идет о ней самой.
В этот момент раздался писк рации, а через несколько мгновений довольный голос Оливии:
— Это Санчес. Мальчишка во время беседы только что признался в убийстве отца! Я же говорила, что это он!
Дверь распахнулась, из нее быстрым шагом вышел Грэг, за которым следовала торжествующая Оливия. Милена бросилась вслед за Грэгом.
— В чем сознался Тициан? — крикнула она, а Оливия, схватив ее за локоть, причем пребольно, прошипела:
— Подслушивали наш разговор? А еще первая леди!
С силой вырвав локоть из цепких рук агента Оливии, Милена, напрочь ее игнорируя, заявила, обращаясь исключительно к Грэгу:
— Я имею право знать! Я его мать, а он несовершеннолетний! Учтите, без адвоката он ничего не скажет!
Оливия, хмыкнув, произнесла:
— Он уже и так достаточно без адвоката сказал.
А Грэг, направлявшийся к лестнице, глухо бросил, не оборачиваясь к Милене:
— Мэм, прошу вас следовать за мной!
— Ты что, с ума сошел… — начала Оливия, лицо которой исказилось от ярости, и Милена вдруг подумала, что, не исключено, у Грэга когда-то была с этой особой связь. Они расстались, и Оливия затаила на него обиду. И что она желает занять его место.
— Успокойся, Оливия. Миссис Грамп права, она — мать, а мальчик еще несовершеннолетний. Она же, как мы знаем, единственный родитель.
— А все почему? — заявила громогласно Оливия. — Потому что мальчишка убил своего же собственного отца! Жуть, да и только!
Пока они шествовали к комнате Тициана, Милена судорожно размышляла. Нет, она не верит в то, что Тициан причастен к убийству отца. Это глупость какая-то! Причем глупость несусветная и опасная!
Однако когда они оказались около двери, перевесили сомнения. А что, если в самом деле…
* * *
— Мама! — крикнул по-герцословацки Тициан, когда Милена зашла в его комнату. Сын был в майке и трусах. — Эти идиоты не понимают сарказма.
— Требую вести разговор на английском! — заявила Оливия, тотчас кидаясь к нескольким агентам, стоявшим вокруг Тициана и словно взявшим его в плен. — В чем он признался?
— В убийстве президента! — торжествующе заявил один из агентов, а Милена подошла к сыну и, притянув его к себе, поцеловала в лоб.
— Значит, убийство раскрыто по горячим следам, — начала Оливия, а Грэг прервал ее не терпящим возражения тоном:
— Вопросы задаю я. Итак, в чем, собственно, дело?
Один из агентов стал докладывать Грэгу, а Тициан, закатывая то и дело глаза и нервно кусая губы, бормотал по-герцословацки, совершенно в манере своего покойного отца:
— Идиоты, какие же они идиоты!
— Миссис Грамп! — заявил вдруг Грэг. — Прошу заставить вашего сына прекратить ругаться. Хотя бы и на иностранном языке. Причем ему уже было сказано, что здесь мы общаемся только на английском!
Милена подозрительно взглянула на Грэга: как он понял, что сказал Тициан? А потом вдруг до нее дошло, что даже человеку, не владеющему герцословацким, было несложно понять, что означает интернациональное слово «idiot».
Но кто гарантировал, что Грэг знал не только азы?
— А можно теперь я изложу свою версию, сэр? — оскорбительным тоном произнес Тициан, и Грэг, поблагодарив агента, прищурившись, повернулся к нему. Милене стало не по себе. Она взяла сына за руку и проговорила:
— Мальчик мой, ты не обязан свидетельствовать против себя.
Тициан грубо расхохотался (опять же, вылитый отец!) и заявил:
— Мама, неужели ты веришь в то, что я убил отца? Да, он постоянно действовал мне на нервы, я считал и считаю, что он не был готов к роли президента, однако я ведь любил его, черт побери!
Милена заметила тяжелый взгляд Грэга, устремленный на Тициана. Она бы многое отдала, чтобы узнать, о чем тот думает.
— Сэр, — по-прежнему издеваясь, проговорил Тициан, взирая на Грэга. — Когда ваши бравые агенты спросили меня, не убил ли я президента, то я ответил: «Да, всенепременно. Кто же еще, если не я. Причем не только того, кто является моим отцом, но еще и Кеннеди с Линкольном в придачу!»
Милена шумно вздохнула. Господи, это ведь типичный Тициан! Пятнадцатилетний колючий подросток, который любит доводить взрослых до белого каления, намеренно выводить их из себя и, как же иначе-то, давать заумные, выставляющие этих самых взрослых полными идиотами ответы.
Так было и в этот раз! Тициан просто, как принято теперь говорить, стебался над федеральными агентами, а те, приняв его слова за чистую монету, тотчас оповестили начальство, поверив в то, что Тициан сознался в убийстве отца.
— Так и сказал! Слово в слово! — подтвердили агенты, и Милена, выдвинув вперед подбородок, тихо спросила:
— Все разъяснилось? Теперь вы, быть можете, оставите нас в покое и начнете искать настоящего убийцу моего мужа?
Агент Оливия, сверкая глазами, крикнула:
— Он повторил признание еще раз. Грэг, он застрелил президента!
— Не одного, а целых трех! — продолжая издеваться, заявил Тициан. — Папочку, Кеннеди и Линкольна. И безуспешно стрелял в Рейгана и Форда. Сколько раз меня за это на электрический стул посадят?
