Не хватало еще, чтобы по ее вине Регина потеряла работу, а то еще и свободу. Конечно, если бы на ее место пришел Лариосик или кто-то иной, то это значительно облегчило бы участь самой Милены, но девушка помнила о судьбе дяди Снежаны. Тот предстал перед судом, и ему грозил расстрел, однако, на свое счастье, бедолага скончался во время процесса от обширного инфаркта.
— Все враги народа люди неплохие. Пока не начинают вредить нашей великой Родине! — нравоучительно заявил Гордион. — Думаешь, я тебя просто так устроил в редакцию? Модели, как сама уже усекла, из тебя не выйдет, так что собирай информацию об этих подозрительных типах. Они ведь наверняка постоянно выражают недовольство нашим строем?
Коллеги — и в этом он был прав — каждый день хулили действующую власть, беззастенчиво проходились по личностям членов Политбюро, о которых знали массу пикантных историй, травили политические анекдоты и ругали на чем свет стоит социализм. При желании Милена могла бы засадить в тюрьму их всех. Однако вместо этого ответила:
— Да нет, они личности лояльные. Может, только один или два отщепенцы.
— Кто? — пожелал узнать Гордион, и Милена подумала о Лариосике, который в открытую рассказывал своим коллегам-мужчинам о том, как опять «подцепил знатного бабца» и что «она опять для меня в кустах расставилась, а я ее, конечно, послал потом в темный лес».
— Да есть там один, — заявила она. — Лариосиком зовут. Ужасный антисоветчик! Думаю, с ним надо серьезно поработать.
Поэтому когда пару недель спустя Лариосик не пришел на работу, а затем по редакции разнесся слух, что его арестовали прямо в собственной квартире, во время оргии, Милена не смогла сдержать злорадной улыбки. Так ему и надо! За нее саму, за всех тех девушек, которым он морочил голову до нее и склонял к непристойным вещам. И за всех тех, которые теперь ограждены от участи стать жертвами Лариосика.
Регина, вызвав Милену к себе в кабинет, отчеканила:
— У нас же была договоренность. Ты поставляешь своим комитетчикам невинные байки, а за это я держу тебя здесь. Но ты сдала им Лариосика. И не пытайся возразить — ты сдала, кто же еще!
— Я и не возражаю, — тихо ответила Милена. — Только он был похотливым сатиром, и вы это отлично знали и его покрывали.
Регина, уставившись на нее, проронила:
— Какая, однако, высокоморальная особа работает на КГБ! Это что-то новенькое! Ага, понимаю, он наверняка и твоими прелестями полакомился, однако к карьере модели это не привело? Что же, не надо быть идиоткой!
Милена с вызовом посмотрела на Регину и ответила:
— Вы строите из себя святую, а на самом деле способствовали всем этим мерзостям, которыми он занимался. Так чем же вы лучше его? Ничем. Даже еще хуже.
Регина, поднимаясь из-за стола, произнесла:
— Может, ты и права, однако не тебе учить меня жить. Вот потеряешь любимого мужа, которого посреди ночи заберут по ложном доносу, будешь знать. Да, Лариосик был последней сволочью, однако он был последней сволочью, работавшей в руководимой мной редакцией. И никакого права сдавать его Комитету ты не имела. Поэтому проработаешь до конца месяца — и убирайся восвояси!
Милена растерянно посмотрела на начальницу и проговорила:
— Но сегодня двадцать шестое…
Регина расплылась в улыбке:
— Верно подмечено! Вот до тридцатого поработаешь — и убирайся на все четыре стороны. Причем не советую катать на меня «телегу» или навешивать на меня черт знает что. Не поможет. Потому что у меня имеются связи на самом верху!
Милена знала, что эпатажная жена нового Генерального секретаря благоволила к Регине и всячески поддерживала работу «Стильного Экареста».
— А если тебя все равно против моей воли здесь оставят, то я всем расскажу, что ты за птица. И почти у каждого имеется в семье репрессированный. Мы тут тебя со света сживем, девонька, за неделю. Сама с крыши нашей высотки спрыгнешь! И вообще, я уволила бы тебя прямо сейчас, однако у нас ведь тридцатого открытие Недели высокой моды. Вот подсобишь с этим — и больше не приходи. Мне стукачки, как я уже говорила, не нужны!
А тут, как назло, Гордион угодил в больницу с гипертоническим кризом. Милена не знала, к кому обратиться — да и сомневалась, стоит ли обращаться. Даже если Гордион и сумеет сделать так, чтобы она осталась работать в редакции, то Регина все равно не даст ей житья. Да и прочие коллеги тоже, а ведь главная редакторша грозилась рассказать им о том, что Милена попала к ним по линии КГБ.
И почему Гордион действовал так топорно?
Милена всю ночь проплакала, уткнувшись в подушку (обитала она в общежитии института, в котором училась), однако к утру поняла, что ничего уже не изменить. Ведь если ей и удастся зацепиться за редакцию, то она все равно окажется в положении ассистентки. А ей хотелось оказаться перед камерой, пройтись по подиуму, представить новую коллекцию экарестских модельеров на Неделе высокой моды, на которую — невиданное дело! — прибыли известные западные модельеры.
Поэтому-то она и требовалась Регине, поэтому-то та и не могла уволить ее прямо сейчас. Однако тридцатое число станет ее последним рабочим днем. Та самая пятница, когда во Дворце съездов откроется Неделя высокой моды Герцословакии.
Эти дни неумолимо приближались. Вот настала и заветная пятница — в редакции к тому времени царил сущий аврал. «Стильный Экарест» координировал первую в истории социалистической Герцословакии Неделю высокой моды, которая проходила совместно с мэтрами из Парижа, Милана и Лондона и была приурочена к Фестивалю дружбы, организованному под патронажем супруги Генерального секретаря.
* * *
День был сумасшедший, телефоны разрывались, Милена не пошла на занятия в университет, так как в редакции работы было невпроворот. Однако благодаря ее организаторскому таланту все проблемы волшебным образом разрешились, и когда Милену вызвала к себе Регина, девушка не сомневалась, что та переменила решение.
Главная редакторша сказала:
— Надо отдать тебе должное. То, что подготовка прошла без сучка без задоринки, по большей части твоя заслуга. Для нашей редакции ты незаменима.
Милена почувствовала легкое головокружение — начальница еще никогда ее не хвалила.
— Но у меня для тебя еще одно задание. Вот-вот придут две девицы, которые с нового месяца станут работать у нас в редакции. Введи их в курс дела. А потом возьми свои манатки и убирайся к чертовой бабушке. Они займут твое место, а ты нам больше не нужна!
Милена поняла, что это конец, Регина не собиралась менять свое мнение. Упрашивать ее Милена тоже не собиралась, как, впрочем, и оказывать давление на главную редакторшу через Гордиона.
Значит, так тому и быть…
Редакционные коллеги в полном составе отбыли во Дворец съездов, а Милена осталась одна в опустевшей редакции. Регина и не подумала о том, чтобы взять ее с собой — хотя бы напоследок, хотя бы в качестве компенсации за ее упорный труд.
